Говорить через переводчика было трудно, но Джанни удалось передать свои основные мысли.
Томас с горечью услышал, как Джанни подтверждает, что Анна — колдунья. При этом ужас пробежал даже по спокойным лицам старейшин, сидевших напротив говорившего. Похоже, в Новом Свете ведьм боятся не меньше, чем в Старом. А потом Джанни добавил, что эта колдунья привезла с собой сильный оки — кости мертвой чародейки, которая убила в своей стране множество людей. Очень важно, чтобы этот оки увезли обратно через воду вместе с ведьмой. Именно для этого они сюда и явились. Если племя Великой Горы поможет Джанни совершить это, то он будет рад оказать им ответную услугу. У него есть много огненных палок, по одной для каждого вождя, сидящего здесь. И еще одна большая огненная палка стоит на его каноэ. Джанни научит своих друзей пользоваться этим оружием. Черный Змей заговорил снова. Его слова были переведены только для Джанни — и заставили того улыбнуться. А потом тот старейшина, который так благозвучно говорил вначале, снова вступил в разговор. Его слова не были переведены, но получили одобрение всех остальных вождей. Похоже, он подводил итог — и, после нового общего крика согласия, роль пленников в собрании закончилась. Их вывели наружу и неожиданно оставили одних. Сожженные Волосы вернулся обратно на совет.
Иезуита и его товарища тут же окружила команда моряков Все они забрасывали Джанни вопросами. Он стоял посреди возбужденных людей, отвечая каждому по очереди.
— Мы заключили договор. Они нас не тронут. То оружие, которое я взял на борт, я обменяю. Нет, вы можете обменивать что-то другое — на меха или на то, что захотите.
Вопросы продолжились.
— Хватит! — крикнул Джанни.
Вокруг них уже скопилась толпа любопытных жителей деревни. Мужчины пыхтели трубками, дети поддразнивали друг друга, сговариваясь подскакивать к незнакомцам, а потом опрометью бросаться прочь.
— Давайте вернемся на корабль, — предложил Джанни.
Матросы издали крик облегчения и побежали из деревни, сопровождаемые стайками хохочущих детей. У Томаса болело колено, так что ему не сразу удалось догнать на тропе своего молодого спутника.
— О чем ты договорился, Джанни?
— Тебе этого знать не нужно.
— По крайней мере, я слышал, что ты попросил оставить свою сестру живой.
— Да. Думаю, у меня на руках уже достаточно крови моих близких. Ты согласен?
Он впервые упомянул о смерти отца в Сан-Мало. Судя по виду Томаса, иезуиту хотелось что-то ответить на это, но Джанни пошел вперед.
Томас старался не отставать.
— Но что ты говорил об «огненной палке» нашего корабля? Ты ведь не имел в виду пушку?
— Конечно. — Джанни улыбнулся. — Я решил, что мы могли бы помочь нашим новым друзьям корабельным Фальконетом.
Борясь со скукой долгого плавания, Джанни много времени проводил с бомбардиром корабля, учась пользоваться небольшим носовым орудием.
Томас схватил молодого Ромбо за руку, заставив остановиться.
— Ты хочешь, чтобы эти люди убивали друг друга более эффективно?
— Я хочу, чтобы они добились своей цели побыстрее. И чтобы мы достигли своей.
— А если их цель — убийство невинных? Голос Джанни был жестким.
— То, к чему прикасалась шестипалая рука, не оставляет невинных. Все ею запятнаны. Все! И пусть бы все эти язычники умерли, лишь бы вернуть ведьмино наследие.
— Мы отсутствуем уже два месяца, Ромбо. — Томас пытался сделать так, чтобы в его голосе не звучал гнев, но безуспешно. — Кризис королевы Марии давно миновал. Так что прошло и то время, когда этими останками можно было воспользоваться.
— Их время никогда не останется в прошлом. Это — оружие на каждый момент, на все времена. И грех моей семьи никогда не будет искуплен, пока я не положу это оружие к ногам Папы в Риме, чтобы его святейшество использовал шестипалую руку против своих врагов, врагов Христа.
Яд, сочившийся из этих слов, и ненависть в глазах Джанни не позволили Томасу отвечать. Молодой человек высвободил руку, за которую иезуит продолжал его удерживать, и снова зашагал к берегу.
— Да поможет Бог этим людям, — прошептал иезуит, крестясь. — И да поможет Бог всем нам.
Глава 3. БЕЛЫЙ МОЖЖЕВЕЛЬНИК
Анна сидела под навесом вигвама, укрывавшим ее от палящего солнца, и смотрела, как играют мальчишки. Они размахивали копьями и кольцами. Игроки разделились на две команды в соответствии с родами. Волк, Медведь, Бобр и Черепаха объединились (похоже, они считались двоюродными братьями) и выступали против союза Оленя, Ястреба, Дикобраза и Змеи. Однако, несмотря на подробные объяснения, которые давал маленький Дикобраз, устроившийся возле ее ног, Анна не до конца поняла сложные правила. Доне, который прилип к ней в первый же день ее появления в деревне и почти не отходил от нее все семь следующих дней, дал понять своей новой подруге, что дело вовсе не в плохом знании языка (которое заметно улучшилось благодаря его урокам). Нет, причина, скорее всего, заключается в том, что она — женщина и потому ее ум ограничен. Так что Анне не следует особенно тревожиться.
Полетело очередное копье, ударившее в кольцо, и Доне сделал попытку подпрыгнуть от радости. Однако его сухая левая нога не разделила энтузиазм мальчика. У Анны уже появилось чутье на его неожиданные движения. Она подхватила своего маленького собеседника под мышки и чуть приподняла. Ребенок встал на ноги, даже не заметив, что именно она сделала. Он тотчас выскочил из-под навеса и запрыгал к толпе, окружившей удачливого игрока. Хотя сам он в игре не участвовал, но его род приветствовал калеку так, словно он играл с ними: объятия и похлопывания были такими же энергичными.
Раздалось знакомое покашливание, а потом — голос:
— Полагаю, ты нашла себе мужа, если ты его захочешь, Белый Можжевельник. — Женщина назвала Анну Ромбо именем, которое ей дали индейцы: название этого дерева на их языке звучало как «Анна-эдда». — По-моему, ни один из моих супругов не смотрел на меня с такой любовью.
Анна улыбнулась, как делала обычно при виде Гаки. На их глазах радостная возня мальчишек превратилась в потасовку. К толпе присоединилась проигравшая команда, и началось новое состязание, не имевшее отношения к разделениям на роды. Катаясь в пыли, Доне уже не воспринимал свою ногу как большую помеху.
— Если бы это была деревня в моей стране, — проговорила Анна, — мальчикам не разрешили бы так играть, тетя. Их родители уже повыбегали бы из домов и принялись колотить их палками, чтобы они перестали.
Старая женщина с шумом вздохнула и раскашлялась.
— Чем больше ты рассказываешь мне про свою землю, Белый Можжевельник, тем меньше она мне нравится. Как можно мешать детям оставаться детьми? И как можно оскорбить другого человека ударом?
— Дети там не считаются людьми. Они скорее воспринимаются как… — Девушка задумалась, подыскивая слово на языке тахонтенратов. — Как имущество.
— Здесь они — люди. Только маленькие.
Женщины звали своих отпрысков — готова была еда. Возня прекратилась, и сражавшиеся потянулись к своим домам. Мать Доне появилась в дверях и поманила его. Малыш быстро заковылял к ней, но сначала попрощался с Анной, жестом показав, что скоро вернется.
Анна с Гакой тоже ушли в дом, где старуха налила в деревянную миску немного похлебки. Опустив руку в очаг, индианка захватила щепоть холодной золы и посыпала ею еду. Анна не стала отказываться, но в который раз пожалела о том, что не догадалась захватить с собой в дорогу соли.
Мимо прошла одна из родственниц Гаки, ее внучатая племянница.