— Я предупреждаю тебя, Никлаус, — дрожащие губы предательски выдавали ненавистное волнение, в результате чего сказанное прозвучало менее грозно, чем планировалось изначально.
— Давай обойдемся без подобного? Никлаус — это имя, которое дал мне мой отец. Прошу, зови меня Клаусом. И я не могу поверить, что ты до сих пор злишься на ту ситуацию между нашими отцами. Согласен, получилось неловко, но прошло около двадцати лет. Обиды уже не в моде.
— А знаешь, что до сих пор в моде? — трое последователей Ланнистера заметно напряглись, когда раздалось очередное скрежетание металла и медный наконечник внезапно уперся в гладкую кожу на шеи кронпринца. — Месть.
— Ты меня не убьешь, — сверкнув зеленью глаз, Лев снова продемонстрировал оппоненту свои обворожительные ямочки, появляющиеся достаточно часто. Он незаметно отвел левую руку в сторону, призывая своих друзей к спокойствию и невмешательству, после чего переместил лицо на позицию вниз, чтобы ощутить холодное лезвие острого конца на заросшем подбородке. — Видишь ли, даже если ты совершишь подобную глупость, то навлечешь на весь Дорн неимоверную кару в виде моего отца, короля. Не думаю, что он будет рад потере наследника, хотя у него еще четыре сына, которые восполнят эту потерю, однако юг все равно будет предан огню. В конце концов, оставим отца в покое, у него и так слишком много дел. Всегда можно рассчитывать на поддержку друзей, — при этих словах он подмигнул одному из вскочивших вассалов. — Уверяю, когда прольется королевская кровь, я еще успею насладиться зрелищем того, как тебя разрезают на части мои люди. Кстати, я так вас и не познакомил, — Лев резко отпрянул в сторону одного из членов своей компании и положил руку на его худое плечо. — Возможно, вы не были знакомы лично, но ты наверняка слышал о великом Орсоне Темплтоне, да? Так вот, это его сын, будущий Звезда Востока с лаконичным именем Рекс, — следующий его шаг был сделан в сторону стоящего рядом юноши с темно-русыми волосами. — Стефан Старк, будущий лорд Волчьего Логова и Хранитель Севера, а также олицетворение моей совести, — в свою очередь, последний из всей четверки удостоился ласковой улыбки. — И, наконец, наш непоседа Хойт, сын восхитительной Ирины Манвуди и великого воина, Лэнса Тирелла, ныне покойного, к сожалению. С кем из них ты хочешь сражаться?
Во время столь долгой тирады Рубен не сводил помутневших глаз с лица своего врага. Он не слышал и не слушал его слова. Теперь это не имело значения, поскольку важным был лишь столь удачный момент. Убийство кронпринца — это единственное, ради чего теперь стоит находиться здесь, в столь опасном месте, кишащем давними противниками. Все обещания улетучились, словно утренний туман. Теперь нет того десятилетнего мальчика, который долгими ночами не выходил из комнаты после известия об убийстве отца. Мысленно измеряя расстояние от одного конца комнаты до другого, Мартелл сжал копье до побелевших костяшек пальцев. Он внимательно осмотрел каждого присутствующего, сфокусировав взгляд на человеке, которого назвали Стефаном.
Характерные для Старков черты прослеживались в каждом движении юноши. Из-под кустистых дугообразных бровей смотрела пара серо-стальных глаз, столь пронзительных и непреклонных, сколь холодных и неживых. Казалось, все говорило о том месте, где он жил: бледные, словно снежные горы на Севере, губы изогнулись в презрительной усмешке, отчего на гладком лбу проявилось несколько складок. Насупленные брови и прищуренные глаза свидетельствовали о явном недовольстве всей создавшейся ситуацией. По природе своей будущий лорд Волчьего Логова терпеть не мог напряженные и накаляющиеся обстановки, которые, как правило, заканчивались трагедиями. Немногословие сочеталось у него с решительностью и умением быстро действовать в критических обстоятельствах. Этим он отличался от Клауса.
— Стефан, — повернув голову набок, Волк вопросительно посмотрел на дорнийца в ожидании многообещающей речи. — Почему ты с ним? С человеком, чей отец уничтожил практически всю твою семью? Что произошло с гордыми и непоколебимыми Старками? Или их последние представители были уничтожены еще там, в битве у Речной Мели, после чего осталось лишь жалкое подобие? Побитые собаки?
— Стеф, кажется, он только что назвал тебя собакой, — сквозь едва сдерживаемый смех произнес Никлаус, вновь приложив руки к лицу, чтобы скрыть рвущиеся наружу эмоции. Наигранная серьезность не подходила к беснующимся чертятам в глазах. — Но я не совсем понимаю, что ты пытаешься сделать? Настроить его против меня? Не знаю, за кого ты нас принимаешь, но лично я не убивал его дядей у Речной Мели. Могу сказать больше — их убили вассалы моего отца, а не он сам. Но мне наскучила это болтовня. Либо брось мне вызов, либо убирайся отсюда, пока я не разозлился.
Рекс с облегчением вздохнул, когда заметил колеблющееся лицо Мартелла. Это означало, что все еще можно исправить, можно избежать ненужного кровопролития. В какой-то момент он даже поверил, что все кончено и уже потянулся рукой за лежащей рядом флейтой, однако резко перевел взгляд в сторону скрипнувших стульев, на которых отдыхал один из компании. Перед тем, как подойти к кронпринцу, Хойт Тирелл помотал головой из стороны в сторону, чтобы немного размять шею. Темные волосы умышленно находились в растрепанном виде, делая своего хозяина более взрослым — то, чего он так отчаянно желал.
Сын Лэнса, самый младший из всей компании, чувствовал себя неуверенно, что, тем не менее, не мешало ему считаться неотъемлемой частью команды под предводительством Ланнистера. Голубоватые глаза с примесью сизого дымка скользили по лицу Рубена, изучая каждую черточку лишь ради забавы. За счет природной худощавости он казался ниже, чем есть на самом деле; приятные черты лица, доставшиеся от матери, до сих пор хранили на себе отпечаток юности, слишком наивной, но в тоже время постепенно приобретающей мужественный оттенок. Несколько родинок были разбросаны по лицу в произвольном порядке, из которых некоторые перемещались на несколько сантиметров влево, когда их владелец смеялся.
— Да брось, Клаус, пусть остается, если так хочет. Может, угостим его чем-нибудь? — нескрываемая насмешка в этих словах вновь пробудила внутри Рубена успокоившийся было гнев. Закипая с новой силой, дорниец прожигал сына своего лютого врага ненавидящим взглядом. Мартеллы и Тиреллы враждовали слишком давно и слишком долго, гораздо раньше, чем произошло Восстание Ланнистеров. Из поколения в поколение переходила эта необъяснимая жажда уничтожить друг друга. Лев помнил об этом, поэтому предусмотрительно преградил Хойту дорогу, чтобы не допустить убийства мальчика, каковым он его считал. Впрочем, житель Простора не предпринимал каких-либо дальнейших попыток к провоцированию конфликта — он и не собирался этого делать, лишь хотел показаться таким же смелым в глазах кронпринца.
— Значит, твой отец Лэнс? — на сей раз голос южанина не дрогнул. Ненависть предков пересилила жажду отмщения. — Вернее, он был твоим отцом, ведь давно уже умер. Не напомнишь, от чего? Кажется, болезнь? Забавно, не правда ли? Великих воинов обычно может сломить такая нелепица. Да, поистине глупая смерть.
Клаус видел, как у Хойта расширились зрачки, как участилось дыхание, а руки сжались в кулаки. Проглотив застрявший в горле ком, Тирелл едва сдерживал себя, чтобы не накинуться на обидчика с мечом. Ввиду слишком юного возраста он не умел с ним обращаться — Лев это знал, поэтому без промедления положил руку на тонкое плечо, чтобы удержать безудержный порыв, чреватый ужасающими последствиями. Сын Лэнса сразу же опустил глаза, стоило ему встретиться с тяжелым, пронзительным взглядом своего лидера. Ланнистер понимал, что перед ним стоит всего лишь мальчик шестнадцати лет, чья вновь разболевшаяся рана не может взять верх над чувством повиновения старшим, в особенности кронпринцу, которым он так восхищался.