Впрочем, никто из присутствующих не придал его словам особого значения. Они давно забыли о таком персонаже, как принц Дорна, который был убит с определенной жестокостью. Это поколение не знало полномасштабных войн, в которых гибли сотни и тысячи. Они не знали цену человеческой жизни, в то время как их отцы убивались за каждого раненого или убитого в пути солдата.
Теперь при виде человеческой крови они вздрагивали, вспоминая события минувших лет. Нынешнее поколение плохо помнило страшный голод – верный спутник войны, свирепствовавшей во всем Беленоре на протяжении многих лет. Знатные лорды и леди продавали дорогие украшения за мешок картошки, чреда бесчеловечных убийств за кусок хлеба захлестнула весь мир, пока, наконец, новый урожай не принес с собой новую надежду.
Десятилетний перерыв был дан королевству для того, чтобы оно подготовилось к более страшному удару – болезни, унесшей жизни трех миллионов. От нее не могли спастись ни крестьяне, ни рыцари, ни их оруженосцы. Она медленно пожирала каждый город, каждый регион, пока не исчезла, оставив после себя тысячи смертельно больных. Клаус хорошо помнил этот период. Ему было пятнадцать, когда родители запретили выезжать в город и выходить из замка. Тогда с этой самой террасы он наблюдал за самым душераздирающим зрелищем в своей жизни: королевские гвардейцы избавлялись от сотен трупов, скидывая их в Рубиновое море.
Громкий нечеловеческий вой раздавался по ночам у самых стен крепости. Крики, мольбы, иступленные речи – все это постепенно стихало, поглощалось тьмой. В те времена город был мертв. Ни в одном доме нельзя было заметить хотя бы слабо мерцающего огонька. Эта трагедия внесла глубокий разлад в спокойную жизнь кронпринца. Он начал понимать, что все происходящее – отнюдь не игра, как уверяла мать. Это было первое потрясение, после которого у него в руках оказались кисточка и холст. Даже сейчас, в этой веренице событий, Лев вспоминал выражение безысходности на лицах тех людей, которые безуспешно пробовали карабкаться по стенам замка.
Громкий стук бокалов и последовавший за этим смех вывел кронпринца из состояния задумчивости. Одна из местных таверн временами разливала дорнийское вино, приятно обжигающее горло. Друзья смеялись, обменивались шутками, вспоминали прошлое, весело похлопывая Рекса по перебинтованной части тела. Жидкость неумолимо стекала по лицу прямо на стол, а оттуда – на прекрасный каменный пол, за что вся компания не раз удостаивалась грозного взгляда владельца, но тот сразу же притихал, стоило маленькому кожаному мешочку, полностью набитому золотыми монетами, появиться на столе, чтоб почти сразу же пропасть во внутреннем кармане Льва.
– Я предлагаю спеть, – третий бокал вина пробудил в Кае подобное желание. Четыре пары глаз уставились на будущего оратора, в то время как раздосадованный таким поворотом событий хозяин таверны что-то пробурчал себе под нос. – “And who are you, the proud lord said, that I must bow so low? Only a cat of a different coat, that’s all the truth I know“.
– Пусть я и не люблю эту песню, но в данный момент не могу не поддержать тебя, Аррен, – вмешался полупьяный Волк, чье благоразумие вмиг испарилось под действием отравляющих винных паров. – “In a coat of gold or a coat of red, a lion still has claws“.
– “ And mine are long and sharp, my lord, as long and sharp as yours“, – подхватил Хойт, которому было достаточно первых двух бокалов. Сама обстановка пьянила его больше, чем вино. – Давай, Клаус, без тебя я отказываюсь продолжать!
– “And so he spoke, and so he spoke, that lord of Castamere, But now the rains weep o`er his hall, with now one there to hear“, – сквозь чреду угроз и уговоров сын Майкла все же усмехнулся, демонстрируя свои обворожительные ямочки, а затем поддался и пропел знаменитый припев.
– “And so he spoke, and so he spoke, that lord of Castamere, But now the rains weep o`er his hall, with now one there to hear“, – пять голосов смешались в один громогласный баритон, сразу же спугнувший всех посетителей. Они опасливо поглядывали на компанию сумасшедших детей, чье пристрастие к вину заставило многих скривиться и покинуть заведение. Хозяин терпел шумливую братию достаточно долго, но поток клиентов, медленно исчезающих за дверью, все же вынудил его вежливо отказаться от предлагаемых денег в пользу того, чтобы приспешники Ланнистеров покинули таверну. *
– Может, убьем его? – предложил Тирелл, отчаянно жаждавший впечатляющего завершения сегодняшнего дня. Порицающие взгляды со стороны друзей красноречиво дали понять, что сама мысль об этом – ересь. Впрочем, Хойт сразу же отмахнулся от этой задумки, словно она пришла ему в голову случайно, по наитию. – Хорошо, хорошо, я понял, сегодня мы никого не убьем. Ладно, оставим это на потом. Но нужно же чем-то закончить сегодняшний вечер? Я не могу позволить ему пропасть.
Солнце стремительно клонилось к горизонту, не оставляя путникам шанса продолжить свои душевные происки. Сгущавшиеся сумерки нагоняли тоску, в результате чего все пьяные желания неожиданно становились нелепыми и даже безрассудными. Свежий воздух немного отрезвил шайку избалованных детей из высшего общества. Головная боль пришла на смену эйфории, а вместе с ней и болезненное осознание того, что они сотворили.
Оно обухом свалилось на дрожащие плечи, заставляя их обладателей почувствовать себя еще более отвратительными, чем было на самом деле. По дороге к замку каждый пытался вспомнить начало этого злополучного дня и каждый убеждал себя в том, что больше не возьмет в рот ни капли. Кроме Ланнистера. Его посещали разнообразные мысли, воспоминания, видения из прошлого, настоящего и будущего.
Он позволил себе веселиться и придаваться пьяным утехам, в то время как важный план еще находился в состоянии разработки. Нужно было немедленно продумать все детали до единой. Рассчитать все варианты, даже преднамеренное убийство знакомых или друзей. Если все пройдет хорошо, то ему не придется больше ни о чем волноваться, лишь об обеспечении безопасности собственной сестры, в чем он никогда не даст слабины. Остальные могут жалеть себя, но его рассудок останется трезвым до самого конца, сколько бы ядовитой жидкости он в себя не влил. По мере приближения к главным воротам внутреннее напряжение среди участников недавнего веселья все нарастало. Они внезапно вспомнили о том, что завтра всем предстоит тяжелый день отъезда и следовало бы позаботиться о некоторых вещах.
– Если отец увидит меня в таком состоянии, то вы все встретитесь гораздо раньше коронации – на моих похоронах. – Темплтон отмахнулся от подобных мыслей, после чего решительно направился в сторону западного крыла, где находилась его маленькая комнатка. Младший из сыновей Лэнса сразу же последовал за ним, попросившись переночевать, поскольку дядя Деррек отсечет ему голову, если заметит. Рекс был не в состоянии здраво рассуждать о возможных последствиях, поэтому махнул рукой, принимая помощь Хойта, который довел своего больного друга до самой постели.
– Мне нужно выспаться, иначе я завтра просто не проснусь, – слегка пошатываясь, Стефан все же нашел в себе силы пожать двоим оставшимся друзьям руки, после чего сразу же последовал в противоположную от Рекса с Хойтом сторону.
Никлаус и Малакай еще некоторое время наблюдали за медленно растворяющимся во мраке силуэтом Волка. Им не оставалось ничего иного, кроме как пойти своими путями, однако, к удивлению Ланнистера, Сокол последовал за ним, в то время как его с сестрой покои находились в другой стороне. Тем не менее Клаус был слишком занят своими размышлениями, чтобы намекать о чем-либо своему нежеланному сопровождающему. К тому же в компании всегда приятнее скоротать столь жаркий вечер, какой выдался сегодня, ведь летние порывы ветра можно ощутить только в конце мая.
Листья деревьев поддавались слабому ветерку и изредка срывались с хрупких веточек, устилая собой небольшую дорожку, ведущую в одно из крыльев замка. Потребовалось меньше пяти минут, чтобы вновь достигнуть длинного коридора с большим количеством дверей, где обитали члены королевской семьи. На сей раз несколько из них были приоткрыты, а около одной стоял стражник с длинной алебардой.