Народ массами, не дожидаясь поднятия металлических прутьев решетки, покидал своеобразную ловушку. Дождь, когда-то случившийся так не вовремя, теперь казался благом, снизошедшим на Королевскую Гавань. Некоторые люди были заживо погребены под развалинами своих домов, превратившихся в груду догорающих щепок. По улицам наперевес с ведрами воды бегали многострадальные смельчаки в безысходных попытках спасти хотя бы малую часть оплота королевской семьи. Выводя женщин и детей в безопасное место, мужчины возвращались обратно, полные решимости прийти на помощь оставшимся жителям и потушить разыгравшееся пламя. Все силы были брошены на сохранение нескольких важных промышленных районов, которые обеспечивали существование города. Морской порт остался целым и невредимым, в то время как проснувшиеся моряки весьма быстро потушили объятый огнем склад с припасами.
В тот момент было неважно, кто ты: могущественный лорд-знаменосец или бедный крестьянин, частый завсегдатай дешевых кабаков. Все действовали слаженно и достаточно быстро. Огромные бочки с живительной влагой были немедленно доставлены в центр пожарища при помощи самой быстрой тройки породистых мустангов, дабы обеспечить частичный контроль над непокорной природной стихией. Несколько таких заходов сделали возможным освободить некоторые районы столицы и спасти десятки жизней. Тогда никто не думал о том, как подобное могло произойти. Никому в голову не могла прийти даже мысль о том, что виновники произошедшей трагедии мчались сквозь застланное дымом пространство, не разбирая дороги. Четыре мрачные конские фигуры на полном скаку перепрыгивали через всевозможные препятствия в виде перевернутых бочек или обгоревших тел, вокруг которых бродили дикие псы. Осталось немного. Еще десяток резких поворотов, и они на свободе. Сама судьба благоволила подобному повороту событий.
Замок, возвышающийся над домами благодаря небольшому холму, пропал из виду. Казалось, темная мгла полностью поглотила все строение с его витиеватыми коридорами, страшными темницами и потрескавшейся крышей. Большинство солдат покинуло его стены, чтобы принять участие в массовом тушении, однако нескольким королевским гвардейцам было поручено немедленно обеспечить королю безопасное место. На протяжении десяти минут верный стражник пытался достучаться в апартаменты кронпринца, пока, наконец, ему не доложили, что сир Вастерлинг обнаружен мертвым неподалеку от покоев короля. Сам Майкл подорвался с постели в тот момент, когда начал задыхаться от внезапно подкативших к горлу приступов кашля. Сквозь приоткрытое окно просачивалась удушливая гарь, терзающая ноздри. Ланнистер едва нашел в себе силы добраться до оконного проема и выглянуть наружу.
То, что предстало перед глазами, неприятно кольнуло в области сердца, вынуждая его биться в сто раз быстрее. Половина города была уничтожена, стерта с лица земли. Это не то место, за которое было пролито столько крови, за которое погибли тысячи храбрейших бойцов. Теперь это самый настоящий Ад на земле. Стальные глаза впились во владельца белого плаща, посмевшего открыть дверь королевской комнаты без дозволения. Опущенная голова со струящимися по лицу каплями пота говорила красноречивее любых слов. Не дожидаясь вразумительных объяснений, Лев поспешил вырваться из зловонного помещения, по пути сталкиваясь со всеми обитателями замка. Копоть покрыла каждый сантиметр длинного коридора, чья непроглядная тьма освещалась лишь тремя догорающими факелами. Иногда слуги неожиданно выскакивали из-за плохо освещенных углов, сталкивались с его величеством, спешно извинялись, после чего вновь исчезали в недрах проходов. Массовое скопление людей в одном месте привлекло внимание медленно двигавшегося Ланнистера.
Ноги подкашивались с каждым шагом, руки дрожали, а глаза, подернутые пеленой, еще не отошли от полусонного состояния. Расталкивая мешавших зевак, лорд Львиного Утеса смог пробраться в образовавшийся круг, в центре которого находилось бездыханное тело. Лужа темно-бордовой жидкости растеклась по ворсистому ковру, превращая изделие ручной работы в обычную тряпку, испачканную кровью одного из защитников трона. Раскинув руки в разные стороны, то, что когда-то именовало себя сиром Гавеном, покоилось в довольно странном положении. Остекленевшие глубоко посаженные глаза уставились в одну точку где-то на потолке. Рот был слегка приоткрыт, на уголках губ до сих пор виднелись следы засохшей крови. Как бы Майкл ни старался обнаружить хотя бы одну видимую смертельную рану, этого сделать не удалось, пока Гавена не перевернули на спину, где зияла огромная дыра. Легкий доспех был легко пробит в области ребер, а впоследствии – нанесен страшный удар острейшим клинком, который сумел оставить после себя подобный след.
Внезапный щелчок произошел где-то в глубинах сознания, стоило Льву приглядеться поближе к останкам. Перед глазами мелькнула сотня мимолетных картин с возможными сценариями развития событий. Одна из них заставила зрачки расшириться, дыхание участиться, а реакцию – улучшиться в несколько раз. Круто развернувшись, государь ринулся в сторону иного крыла, специально выделенного для младших представителей древнего рода. Ни одна дверь не поддалась на громкие стуки и яростные крики. Упрямое дерганье за золотистое кольцо в пасти льва привело к тому, что Майкл в порыве ярости со всей силы ударил по деревянной поверхности двери, в результате чего рука неприятно хрустнула и ответила нестерпимой болью. Глухо застонав, Ланнистер крепко стиснул зубы, прижимаясь лбом к каменной стене. Это позволило успокоиться, перевести дух и обдумать дальнейшие действия.
Тихий скрип медленно открывающейся двери привлек внимание монарха. Единственная из шести все же была не заперта на ключ. Когда в проеме показалась голова третьего сына, Финна, сердце Майкла готово было выпрыгнуть из груди, разорвав кожу. Дурные предчувствия начинали себя оправдывать. Здесь что-то происходило, и это как-то было связано с убийством королевского гвардейца и невиданным доселе пожаром. Вцепившись собственному сыну в горло, Лев прижал его к угловой стене, вынуждая отчаянно раскрывать рот в надежде почувствовать толику свежего воздуха. Ноги, не касающиеся пола, трепыхались из стороны в сторону. Финн впервые ощутил животный страх перед застланными пеленой, почти безумными глазами отца, приобретшими в столь скудном освещении некий демонический отблеск. Казалось, шея вот-вот хрустнет от стальной хватки крючковатых пальцев. Никакого милосердия, никаких проблесков человечности.
– Где они?! – прокричал выживший из ума государь, плотнее сжимая петлю из собственных рук вокруг шеи мальчишки. Внутренности прожигало невыносимой болью. Нестерпимая агония перед безразличной смертью. Воздуха катастрофически не хватало, отчего Финн совершил последнюю попытку высвободиться, схватившись дрожащими руками за запястья душителя. Это прикосновение вдруг произвело на старшего Ланнистера неизгладимое впечатление: поймав себя на мысли о том, что прямо сейчас он едва не убил собственного сына, венценосец отступил назад, позволяя резко закашлявшему принцу в судороге упасть на пол. Отвращение читалось на лице озверевшего лорда, осунувшегося, постаревшего на несколько лет за считанные секунды. Вновь круто развернувшись, он устремился к выходу, а затем – к центральной двери в этом прямоугольном коридоре.
Подоспевшие к тому времени гвардейцы смогли выломать дубовую преграду на пути к совершенно опустевшей комнате наследного принца. Многочисленные рисунки, наброски и незаконченные картины валялись по разным углам. Небольшой сундук был перевернут, а его содержимое – исчезло. Предметы туалета, равно как и специально изготовленный клинок, остались нетронутыми, что сразу же привлекло внимание Майкла. Если был совершен побег, в чем не было сомнений, то не разумнее ли было взять с собой оружие – подобный домысел еще долго терзал воспаленную голову отца, пока тот не заметил на постели маленький, аккуратно сложенный лист бумаги для рисования. Стальной взгляд прожигал клочок желтоватого листика с непередаваемой ненавистью. Томительное ожидание, ужасное предчувствие, жажда разузнать ужасную тайну – все эти чувства буквально переполняли властителя Беленора в тот момент, когда он дрожащей рукой прикоснулся к бережно сложенному посланию с видимыми черными буквами, написанными при помощи черной краски и тончайшей кисточки. Всего десять коротких предложений, не более.