Синие стяги с изображенными на них шестью золотыми цветками, разбросанными по всему песку, наводили на мысли о принадлежности его владельца к дружественным домам Простора. Поиски раненого, нуждающегося в помощи лорда начались в ту же секунду и увенчались поразительным успехом. Она не поверила собственным глазам, когда обнаружила окровавленного, израненного мужчину, прислонившегося к одному из валунов, около останков давно умершего и наполовину съеденного коня. Не самое приятное зрелище. Человеческое отчаяние, почти безумие.
Незнакомец погрузился в одну из тех фаз сна, из который достаточно трудно выйти без помощи извне. Хельга вернула его к реальности только с помощью двух сильных пощечин и бурдюка с соленой водой, вылитой на красивое мужское лицо. Темные волосы с проседью, коротко остриженные, даже не касались выпуклого лба с линиями морщин. Живительная влага стекала по скошенному носу, по побледневшим губам, плотно сжатым от боли, волевому подбородку с незаметными ямочками и продолжала свой путь вниз, за ворот потрепанной рубашки. Постепенно сознание прояснилось. Затекшие глаза слегка приоткрылись, из груди вырвался тяжкий вздох. Ему потребовалось больше нескольких минут, чтобы рассмотреть свою спасительницу. Он сразу же понял, что перед ним дочь старого друга, которому он так стремился нанести визит. По глазам несложно определить родство: у всех Виллумов они серо-зеленые, с легким голубоватым отливом. Вылитая копия своего великого отца.
– Осторожнее, – все, что успел произнес несчастный перед тем, как вновь погрузиться в забытье. Предупреждение, равно как и дрожащая ладонь, указывающая в сторону береговой линии, заставили девушку вскочить с места, держа наготове лук и стрелы.
Неразборчивые слова дорнийца, пытающегося что-то прокричать с высокого пригорка, звенели в ушах. Дочь Персиваля понимала, что нельзя более задерживаться здесь, однако она не могла позволить себе бросить изнывающего от боли рыцаря. Черты выдавали в нем человека благородного происхождения, а значит, он имел какое-то отношение к отцу. Стараясь не замечать назойливого вражеского солдата, беглянка подозвала своего коня, мирно щипавшего траву, и попыталась подвинуть тело хотя бы на несколько сантиметров. Возможно, им повезет и приспешник Мартеллов сочтет ее за убитую горем дочь над телом близкого человека и оставит в покое. Но чуда не произошло.
Враг, осознав, что крики не возымели должного эффекта, перешел на бешеный галоп. В его голове могли зародиться любые мысли по отношению к восемнадцатилетней девушке. Она не стала дожидаться печального исхода, просто опустилась на колено, прицелилась, словно это было в порядке вещей. Руки дрожали, железный наконечник стрелы упорно не желал слушаться. Права на ошибку не было. Нужно побороть страх. Пусть это первое убийство человека, но оно вынужденное, а значит, это можно пережить. Учащенное сердцебиение заменило бой часов. Времени на раздумья не оставалось. Еще один миг. Один единственный миг и несчастный наездник падает ниц с пробитым черепом. Бездыханное тело, больше похожее на темную точку из-за дальнего расстояния, волочится за медленно бредущим конем.
Больше она никогда не согласится на подобный исход. Потребовалось не меньше трех минут, прежде чем Хельга смогла опомниться. К тому моменту жеребец уже достиг берега и спокойно наслаждался водной гладью. Всадник давно остался, на радость воронам и чайкам, где-то между остроконечных скал. Желания взглянуть ему в глаза не возникало, вопреки всем ожиданиям. Ей всегда казалось, что после первого убийства появится чувство сожаления, терзающее внутренности. Ничего такого. Ей не было жаль мерзавца, что, скорее всего, лелеял надежду хорошо позабавиться с воображаемой добычей. Весьма неосмотрительно оставлять одну из стрел в голове врага, но возвращаться за ней не хотелось, иначе придется отмывать ее от крови и прочих прелестей убийства. Зато она заполучила еще одно животное, которое было в состоянии перенести на спине обездвиженного многочисленными ранами мужчину с перевязанной ногой. Если бы корабль остался нетронутым, то возможность добраться до столицы и сообщить о случившемся не казалась такой призрачной.
Но придется потратить немало сил на переход через опасную местность, кишащую разбойниками. Их можно было избежать и прийти к сердцу Простора через два дня, если бы не поразительная встреча с давним другом отца. Сомнений быть не могло. Она определенно спасала жизнь кому-то важному. Благородная внешность, недешевые доспехи, умение справляться с кровоточащими ранами – все это, в большинстве случаев, не было доступно простым солдатам из ближайших деревень. Значит, это либо очень умный и красивый крестьянин, либо лорд одного из замков.
Шесть желтых цветов на синем поле ни о чем не говорили. Следовало вместе с картографией изучить и геральдику дружественных домов. По крайней мере, в следующий раз она будет проворнее. Интересно, что в данной ситуации сказал бы Стефан? Наверняка бы посмеялся, как она соизволила это сделать, когда исподлобья следила за его тренировками с луком. Если им будет суждено когда-либо еще раз встретиться, то она непременно вспомнит об этом эпизоде, даже расскажет без преувеличений и стеснений.
***
Победа. Невозможно описать все эмоции, какие испытывал Хранитель Южного Региона, когда въезжал на гнедом жеребце в только что захваченный замок. Поистине сладостное ощущение безграничной власти. Простые смертные падали перед ним на колени в надежде быть помилованными. Глупые крестьяне, готовые при первой же удобной возможности забыть прежних благодетелей, если того потребует новый. Суровые законы жизни явно были не для него, не для двадцатилетнего юноши, который не так давно повел в бой огромное войско. Следовало уже привыкнуть к некоторым издержкам кровопролитных побоищ, однако при виде такой постыдной тактики, как нападение из-за угла, Нолан вздрогнул. Несмотря на сложившеюся ситуацию, принц, в отличие от остальных вассалов, обладал некоторыми понятиями чести.
Он прекрасно понимал, что несчастные люди, теперь превратившиеся в изысканное блюдо для стервятников, не имели никакого отношения к гибели Рубена. Они просто солдаты, что отчаянно силились защитить свои земли, своих жен и детей. Если убивать только потому, что нельзя простить, то войны никогда не закончатся. Странно. Сначала его одолевала гордость за очередную успешную кампанию, но теперь – отвращение. При одном только взгляде на насилие и грабежи хотелось тотчас опорожнить желудок. Воистину, настоящие животные. Грязные твари. Не такими они были при отце, великом воине, павшем в сражении с королем Запада, Майклом Ланнистером. Но их невозможно исправить. Кровожадность достигла таких пределов, что запрещать им получать законную добычу было бы равносильно самоубийству.
Сегодня они срывают злость на искалеченных телах, а завтра – на своем предводителе. Оставив все как есть, Мартелл просто проехал мимо, сопровождаемый верными главнокомандующими воинства. На протяжении всего пути он искал оправдание совершенным зверствам. Король обманул его доверие, вновь нанеся смертельное оскорбление. Он пообещал выдать свою дочь, Ребекку, за него замуж, однако не выполнил священной клятвы. Предупреждение было проигнорировано, а значит, сын Мартина имел право на ответные действия.
Тогда почему в глубине души не чувствовал того удовлетворения, что, казалось бы, должно греть душу и разум? Во время захвата Штормового Гнева, принадлежащего Редвинам, происходило то же самое. Ему приходилось следить за заживо горящими людьми, слышать мучительные крики женщин, лицезреть великое падение старого ветерана войны, Томороса, который стремглав бросился на лошади с утеса. Мартелл втайне желал, чтобы этот человек выжил, добрался до берега целыми и невредимым.
Он сочувствовал заклятому врагу, даже запретил своим людям преследовать несчастного, чем вызывал в рядах заметное неудовольствие. Опасные игры с огнем продолжались. Нельзя разрешать опускаться до низких поступков. Пусть грабят, пусть насилуют женщин, но убивать невинных, поджигать дома, истязать детей – нет, никогда такому не бывать, пока он является своеобразным идолом для всех бойцов. Ради него они готовы расстаться с жизнью без сожаления, поэтому выполнить несколько просьб не составит особого труда. Капитаны порекомендовали Мартеллу произнести воодушевляющую речь, но делать это на фоне умытого кровью поля не хотелось, поэтому он отказался от столь абсурдного предложения. Если дать им хотя бы возможность подумать о том, что они совершают все это во имя какой-то неземной цели, то последующая кампания будет вестись с еще меньшим милосердием и большим ожесточением.