– Я чувствую себя оскорбленным, Рагни. Но на самом деле ты прав. Я – любовник ее величества, навещаю ее преимущественно по четвергам. Да, кстати, Клаус – мой сын. Насчет остальных не знаю, но Клаус точно. С его помощью я рассчитывал занять престол после скоропостижной кончины Ланнистера, а затем, возможно, издать указ, разрешающий разбойничество во всех городах Беленора. Ты же понимаешь, что теперь мне придется убить тебя или предложить присоединиться к столь забавному и многообещающему историческому инциденту.
Причудливый голос с легкой хрипотцой по мере всей тирады становился менее серьезным и более насмешливым. Билл продолжал играть свою роль. Старый шут. Грейджой как никогда был близок к тому, чтобы раскроить невинному череп. Он сдерживался только из-за старшего Ланнистера, которого почему-то всегда забавляли все эти напыщенные речи предводителя шайки. Нельзя было отрицать природное обаяние, сквозившее буквально в каждом движении Разбойника, однако они не производили должного впечатления на старого рыцаря. У Падальщика не было ни времени, ни желания выслушивать подобное бахвальство от ничтожества, ничего из себя не представляющего. И это не пустое желание внезапно проявившегося тщеславия, а простое отвращение к такого рода выскочкам.
За свою жизнь он повидал таковых слишком много, чтобы получать удовольствие от общения, но этот, несомненно, отличался от всех остальных. Словесная перепалка могла бы продолжаться вечно, если бы не вышедший из-за угла Мейсон, чье покрасневшее лицо ярко свидетельствовало о клокотавшем внутри гневе. Он слишком долго позволял себе ненавидеть собственную сестру за непонятные обиды. Теперь внутри пробуждался доселе дремлющий защитник, возмущенный поведением зятя. Талли, по всей видимости, желал поговорить с правителем Беленора наедине, выяснить некоторые подробности трагедии и высказать свое личное мнение о его недостойных поступках в отношении супруги.
Лорд-командующий понял всю опасность данного предприятия и, к вящему неудовольствию, был вынужден сопровождать старого друга. Рыцарь ночи к тому моменту давно покинул тронный зал, предварительно наигранно откланявшись почти до пола, чем вывел ветерана войны из себя. Всю дорогу Рагнар лелеял план мести, но бормотание наследника Речной Мели сбивало все сладостные мысли. Они вышли на улицу, перешли через опущенный мост, осведомившись у первого попавшего слуги о месте нахождения монарха. Когда помощь потребовалась самому Кракену, то в округе не было ни одного желающего помочь.
Нервное состояние по-прежнему не отпускало мужчину. Он искренне не мог понять, что же случилось с городом, королевой и всеми остальными. Спрашивать у Мейсона, который явно знал гораздо больше, казалось не слишком удачной идеей. Резкие порывы гнева подтверждали эту теорию. Центральная площадь была переполнена разного рода людьми. От низших сословий до знатных вельмож на помпезных каретах. Все они торопились по своим делам, касающимся, в основном, реконструкции города. К счастью, оказаться в самом сердце толпы им не пришлось, поскольку путь двоих друзей пролегал через иную улицу, каким-то чудом сохранившую половину жилых домов.
Нужно было добраться до полуразрушенной церкви с гигантским крестом, возвышающимся над всеми улицами. Именно там находился сердобольный Майкл, контролирующий восстановление основной части фасада. Картина была бы поистине забавной, если бы не почерневшие хижины на заднем плане: король, символ власти, тащил на себе тяжелый каменный блок, не позволяя при этом никому даже приближаться к себе. Четверо королевских гвардейцев с развевающимися белыми плащами наблюдали за обстановкой, чтобы предотвратить любое нападение на венценосца.
Впрочем, простой народ даже в страшном сне не предполагал, что его величество снизойдет до работы с простыми смертными, настолько сама мысль об этом считалась абсурдной. На камне, как можно дальше от строительной пыли, сидел королевский десница Орсон. Весь его вид буквально кричал о нежелании находиться в подобном месте. Тем не менее, Ланнистер, судя по всему, решительно надеялся своим присутствием искупить все грехи разом. Глупый фарс. Темплтон, еще издалека приметивший двух старых товарищей, возликовал. Наконец-то он сможет поговорить с кем-то, кроме молчаливых стражников и трепещущих при одном только взгляде на него крестьян.
Он почти сразу же вскочил навстречу капитану гвардии и брату Эстер, протягивая вперед морщинистую ладонь. Шестьдесят пять лет все же превратили его в старика, нуждающегося в отдыхе больше, чем в бессмысленном нахождении на месте дома Божьего. Священники от скуки начинали приставать к советнику с вопросами о религии и прочей чуши, совершенно ему неинтересной. В таких ситуациях он обычно вежливо кивал, позволяя духовным пастырям разглагольствовать о Рае и Аде сколько душе заблагорассудиться. При этом важно было хотя бы раз в какое-то время с приложенной к сердцу рукой уверять, что он верит в Бога.
От увиденного брови Мейсона непроизвольно поползли вверх. Орсон же красноречиво развел руками, демонстрируя, что давно потерял какую-либо надежду разубедить сумасбродного правителя. Рагнар дождался, пока сын Лорана не закончит упражнение с каменным блоком и не поставит его на нужно место. Ожидание заняло несколько минут, в течение которых Ланнистер неустанно подбадривал рабочих воодушевляющими криками. Никто бы не удивился, если бы он предложил кому-нибудь из них отдохнуть во дворце после тяжелого рабочего дня. Чувство вины иной раз творит с человеком немыслимые вещи.
– Майкл, – сын Лукаса более не собирался участвовать в этом спектакле. Терпение лопнуло, ожидание подошло к концу. Угрожающе выпяченная губа делала лицо мужчины некрасивым, даже смешным. В любом случае, цель была достигнута. Государь соизволил одарить шурина полуудивленным-полунедовольным взглядом золотистых глаз. Они не виделись много лет, поэтому общее недоверие можно считать вполне оправданным. – Нам нужно поговорить. Немедленно.
– Я сейчас немного занят, как ты успел заметить. Судя по твоему недовольному выражению лица, ты говорил с Эстер. Это все объясняет, но если ты всерьез думаешь, что я позволю тебе какие-либо фамильярные речи в свой адрес, то рекомендую поразмыслить еще. – Он внимательно осмотрел каждого из присутствующих, включая новоприбывшего Грейджоя, к которому, впрочем, не было проявлено никакого интереса, будто они не виделись всего несколько часов, а не недель. – Каждый из вас так и норовит залезть ко мне в душу и вырвать оттуда по кусочку сердца. Хватит. Я устал от всего. Оставьте меня в покое на некоторое время, а потом обсудим все государственные дела и прочую чушь.
Обескураженный Мейсон сделал несколько шагов назад. Недоумение читалось на красивом лице, еще не тронутом признаками старения. Немая мольба о помощи читалась в растерянном взгляде, однако Темплтон лишь пожал плечами. Только тогда Рагнар решил действовать. Ему не понравился равнодушный прием, оказанный верным другом, посему следовало разобраться в причинах такого цинизма. Стоило гиганту приблизиться, как два глаза металлического оттенка впились в подошедшего, чья дерзость явно не понравилась самодержцу.
Он провел рукой по вспотевшей шее, ощущая непередаваемое желание продолжать работу без заносчивого окружения, ничего не смыслящего в наслаждениях. Грейджой тратил драгоценное время на долгие тирады, сводящиеся к упрямому желанию узнать, что же произошло с городом на самом деле. По всей видимости, никто не хотел дать приемлемого объяснения. Воспоминания слишком тяжелы. Лев старался забыть обо всем, скрывшись под маской любезности по отношению к трудящимся. Это был какой-то своеобразный выход для души. Гораздо лучше, чем пьянство.
– Лорд-командующий, вы много пропустили, – всякий раз, когда Ланнистер по какой-либо причине был недоволен лидером гвардейцев, то сразу же переходил на псевдоуважительное обращение, подчеркивая презрение. Так произошло и на сей раз. – Помнится, вы должны были вернуться около двух недель назад. Что задержало вас в таком, на первый взгляд, обычном путешествии?