С этими словами он вскочил с деревянного стула в дальнем углу плохо освещенной комнаты, демонстративно размял уставшие после изнурительной работы мышцы, извлек из небольшого тайника в полу небезызвестный клинок и медленно прошествовал на улицу, где уже раздавались яростные крики предполагаемого мертвеца. Половина деревни сбежалась поглядеть на предстоящее кровавое зрелище. По крайней мере, им всем хотелось думать, что существуют иные развлечения, помимо ухаживания за стадом коров и вечным слежением за несчастными росточками на скудном поле. В любом случае, Клаусу было совершенно наплевать на все увещевания сердобольных глупцов.
Ему хотелось только одного – крови. Слишком давно он не ощущал этого поистине отравляющего запаха, не наслаждался видом уничтоженного соперника, изнывающего от боли и молящего о пощаде. Да, жестокостью кронпринц явно пошел в отца, но, в отличие от последнего, ему все же не были чужды милосердие и сострадание. Возможно, он и не убьет врага, однако урок преподать следует. Один из многочисленных претендентов на руку Хэйли представлял собой типичное деревенское отребье: взлохмаченные волосы, разросшиеся до небывалых размеров, неухоженные и слипшиеся от пота; скошенный подбородок вместе с крючковатым носом и покрытое большим количеством веснушек лицо.
Порванная в нескольких местах рубаха говорила красноречивее любых слов. Впрочем, Клаус был одет не лучше, но разница между ними все-таки была. Наследник железного трона, будущий властелин всего мира, он мог чувствовать себя таковым, даже если на него вторую неделю будет натянут изъеденный дырками и заплатами плащ. Он не гнушался терпеть любые насмешки судьбы, зная, что рано или поздно за упорство воздастся сторицей. Казалось, ни у кого больше не было важных дел, кроме пожеланий удачи обоим блистательным бойцам.
Услужливые мальчишки сомкнули плотное кольцо вокруг непримиримых врагов. Тревор славился мастерством владения лука, он являлся лучшим охотником поселения до прихода тщеславных Ланнистеров, но до этого момента практически не имел дела с настоящим мечом. Тем не менее жажда опозорить покорителя всех женских сердец возобладала над здравым смыслом. Ему и в голову не приходил тот факт, что перед ним стоял не просто чванливый мерзавец, а опытный воин, искушенный в боях, ученик великолепного Звезды Востока и знаменитого Красного Льва.
Обстановка накалялась. Двое мужчин, подобно сорвавшимся с цепи псам, были готовы кинуться друг на друга и разорвать в клочья. Их не сдерживали крики младших братьев Льва, потеря сознания добросовестной старушки и собачий визг неподалеку. Никто не собирался вмешиваться, наоборот, все поощряли такой исход конфликта. Мольбы Ребекки терялись где-то в нескольких метрах от безудержно ревущей толпы. Одно мгновение, и предательски дрожащая от гнева рука тянется к клинку, чтобы последний раз обеспечить себе тихую и спокойную жизнь.
Странное ощущение неимоверной тоски возникло в душе, когда он почувствовал ладонь на своем плече. Этого прикосновения, этого взгляда глубоких карих глаз было достаточно, чтобы забыть обо всех. Существовала только она, ее учащенное дыхание и легкая улыбка. На самом деле Хэйли очень давно пыталась пробраться сквозь толпу и разнять молодых людей. Она не выбрала Тревора, к которому, в сущности, никогда не питала никаких чувств, кроме отвращения. Все ее помыслы были обращены только к одному мужчине – к Николаусу из дома Ланнистеров. Лев почти сразу же отошел на приличное расстояние, чем вызвал явное недовольство в рядах собравшейся публики.
Кто-то из упрямых зрителей по-прежнему желал продолжения так и не начавшегося поединка, но его усмирили другие, проникшиеся трепетными чувствами двоих молодых людей. Сторонники несдержанного на язык юноши попытались воззвать к чести так называемого дворянина, в результате чего получили только порицания в свою сторону. Мало кто теперь желал стать свидетелем кровопролития – немая сцена между Клаусом и Хэйли пробудила в них человеческое сострадание и осознание собственной глупости. Все разошлись по своим домам, предпочитая делать вид, что ничего не произошло, хотя на самом деле деревня отныне разделилась на два лагеря.
Одни почитали скрывающегося наследника престола, хвалили за смелость и умение сдержаться в патовых ситуациях, а остальные неумолимо поносили его за трусость, несмотря на тот факт, что бой даже не начался. В основном все шло своим чередом. По прошествии недели уже никто не вспоминал о столь досадном инциденте, позволяя молодым влюбленным наслаждаться приятными часами совместного созерцания далеких зеленоватых лугов и горных вершин.
Лишь однажды произошло событие, в корне перевернувшие мир и покой в новом доме королевской четы. Поздно вечером, около восьми часов, когда сгущавшиеся сумерки не давали возможность разглядеть что-либо дальше своих рук, каждый из семейства Ланнистеров, за исключением Кола, который изъявил желание помочь отцу Хэйли в поле, наслаждался уединением. Элайджа грелся у тлеющих углей за чтением одной из книг, унесенных из дома; Клаус обучал собак новым командам, а Ребекка продолжала совершенствоваться в вышивании. Добрая старушка, в свою очередь, сновала по небольшой комнате в поисках утерянного рукоделия.
Обыкновенная идиллия. Сытые кони мирно дремали в пристроенной к дому конюшне, в то время как псы следили за непрошеными гостями, случайно проходившими мимо. В таком умиротворенном состоянии они готовились ко сну, пока тишину не разорвали крики о помощи. Почему-то в этот момент у всех присутствующих одновременно защемило в области сердца. Необъяснимое чувство волнения охватило каждого из Ланнистеров. Они понимали, что произошло нечто страшное, ужасное и непоправимое. Первым отреагировал Клаус: сорвавшись с места, он выбежал на улицу, где обнаружил несчастного фермера, испуганного и онемевшего, с обездвиженным телом на руках. Не потребовалось никаких слов для доказательства горестного предчувствия.
Элайджа не дожидался приказов, просто вскочил на верного мышастого жеребца и умчался за местным лекарем. Тем временем обезумевший от горя Никлаус положил маленького братца, раненого, в многочисленных кровоподтеках, на кровать старушки. Его долго не могли привести в чувство, однако живительная влага все же сделала это не хуже любых других средств. После резкого пробуждения Кола атаковал приступ кашля. Он безудержно колотил себя в грудь, не в силах прекратить адскую боль.
Несчастный фермер все это время неприкаянно сидел в самом дальнем углу и виновато вертел соломенную шляпу в иссохших натруженных руках, словно он был тем, кто нанес мальчику такие удары. Кронпринц не мог смириться с такой обидой – в душе начинал просыпаться доселе дремлющий демон. Он рвался наружу при любом удобном поводе, а теперь, найдя таковой, готов был разорвать любого, кто встанет у него на пути. Глаза налились кровью, нижняя губа кровоточила от прикусывания, а кулаки, казалось, никогда не разожмутся. В тот миг все недобрые качества читались на лице престолонаследника. Они и довели невинного крестьянина до состояния исступления.
Он почти бросился к ногам своего возможного зятя, будто тот уже занес меч над старческой шеей. Последующие несколько секунд прошли в немом шептании робких извинений, пока властная рука первого сына Майкла не пресекла бесполезную трату времени. Только тогда честный житель деревни, сглотнув, сообщил все подробности стычки. Покамест они вместе с Колом работали в поле, на них сзади напало несколько головорезов во главе с печально известным женихом Хэйли. Старика оттолкнули в сторону, а весь удар на себя принял маленький братец. Его нещадно били по голове, животу, спине и всем остальным частям тела до тех пор, пока тот не упал навзничь, а Тревор не пожелал передать семейству благородных господ свои наилучшие пожелания.
Клаус был готов взорваться на месте. Его только что унизили, втоптали в грязь. И кто? Сын конюха и шлюхи? Нет, он не оставит это так просто, не позволит злобному ублюдку продолжать спокойно разгуливать по деревушке в то время, пока Кол, услада всего общества братьев, борется за свою жизнь. Серьезные побои могли причинить вред мозгу, а в таких случаях велика вероятность, что жертва просто не поднимется с постели. Если такое произойдет, то гнев Льва падет на всех, кто будет в поле зрения. Господь не может быть настолько жестоким, не может обречь не верную смерть полсотни ни в чем неповинных людей, поэтому в его интересах сохранить четвертому сыну Майкла жизнь.