Не в правилах Клауса молиться. После ужасов, которые ему довелось лицезреть еще в детстве, он привык скорее отождествлять себя с Люцифером, посланником тьмы, нежели верить в великодушие некоего Небесного Царя. Глупости, всегда расстраивающие маму, верующую женщину. Как бы там ни было, а отчетливое бормотание старушки заученной молитвы начинало действовать на нервы. Колу поможет лекарь, а не взывание к Всевышнему. В какой-то момент он даже хотел расстроить этим замечанием ревностную христианку, но не успел – дверь распахнулась с такой силой, что большинство присутствующих в комнате подскочило на месте. Старый мужчина, седовласый и хромающий, прошествовал к постели раненного, дабы провести осмотр.
Несколько минут под пристальными взглядами окружающих он прощупывал каждый сантиметр кожи избитого юноши, несмотря на все увещевания о хорошем самочувствии. Несколько раз повернув голову больного из стороны в сторону, старик с явным облегчением заявил, что мальчику ничего не угрожает. Эта новость заставила всех одновременно выдохнуть. Скопившиеся внутри нежные порывы внезапно рванулись наружу: Ребекка, ранее поссорившаяся с братом из-за сущей безделицы, кинулась в его объятия со слезами на глазах, Элайджа покровительственно положил руку на взъерошенные светло-каштановые волосы – высшее проявление любви от внешне сдержанного молодого человека. Клаус же переживал трагедию по-своему. Он жаждал мести за нанесенный в спину удар. И он, в отличие от родственников, был более решительным в этом плане и менее скованным выдуманными рамками приличия.
Ничто не удерживало его внутри жаркого помещения: ни предупредительный возглас добродушного толстяка, отца Хэйли, ни выставленная вперед рука благородного младшего брата – его он просто оттолкнул в сторону, словно какую-то преграду. В сущности, так и было. Тяжелая натура наследного принца не поддавалась простому описанию. Из всех детей поистине великолепного тандема короля Запада и возможной леди Речной Мели Клаус, пожалуй, являлся самым сложным и трудно характеризуемым персонажем. Никакая картина не могла в точности передать его истинные эмоции, подчеркнуть те настоящие чувства, которые он испытывал на самом деле. Его мало кто понимал, мало кто ободрял и не осуждал.
Нелегкий жребий пришелся на душу этого жизнерадостного ребенка, и это оставило глубокий шрам в недрах сознания. Юношей он больше отдавал предпочтение книгам, рисованию и узкому кругу друзей, нежели скучным боям на заднем дворе. Впрочем, это не помешало ему стать хорошим учеником легендарных учителей. Тогда дядя Орсон и дядя Расти заменяли ему отца.
Брего не вскричал от боли, когда тяжелая рука хозяина схватила его за черную гриву и потянула на себя, не заупрямился, когда Ланнистер вскочил на него верхом и немедленно отправил вскачь. Сонное животное едва держалось на тонких ногах, пока наконец не почувствовало свежий воздух. Оживший конь постепенно наращивал темп, покамест Клаус не натянул поводья. Вот она, жалкая лачуга ненавистного соперника. Тревор надеялся, что все забудется, однако тут вышел просчет. Ланнистеры всегда платят свои долги. На сей раз знаменитое отцовское высказывание пришлось как нельзя кстати.
Неплохое начало. Если верить пустым глазницам окон, то хозяева либо спали, либо отсутствовали вовсе. Второй вариант казался наиболее удобным в плане первоначальной задумки. И действительно, спустя пять минут хижина уже была объята пламенем. Слишком много огня в его жизни в последнее время. Зато как приятно. Царство пламени, дикие пляски необузданного врага всего живого на свете. Именно таким будет его падение в Ад, если тот вообще существует. Вокруг уже начали собираться непрошеные свидетели немого уединения двух ближайших соратников. Никлаус завороженно пожирал глазами красно-желтое пламя, не обращая внимания на безудержные крики сердобольных соседей, требующих помощи. Сына величайшего воина на земле это мало беспокоило.
Он покинул место завтрашней сенсации с поразительным хладнокровием. Просто вновь взобрался на верного мустанга и ускакал прочь под удивленные восклицания трудящихся на благо деревни. Они могли сильно не стараться, ведь убогий домик любителя нападать со спины находился немного поодаль от всех остальных строений. Огонь не собирался так просто расставаться с такой заманчивой жертвой, поэтому упорно боролся со всеми попытками потушить себя. В короткий промежуток времени от лачужки уже ничего не осталось, ни следа, будто там всегда зияла огромная пустота, а сверху – несколько обгоревших деревяшек для виду. К счастью или к сожалению, но в доме в то время никого не было. Точнее, его единственный жилец гостил у одного из своих верных последователей, даже не подозревая о том, что происходит с его избой.
Стоило видеть его вытянувшееся лицо, когда один из тушителей вломился без приглашения в комнату весело поющих полупьяных мужчин и сообщил не очень приятную новость. В мгновение ока Тревор оказался во дворе, на пути к собственному жилью, а вернее к тому, что от него осталось. Почерневшие, обуглившиеся бруски вкупе с выжженными дотла культурами на скудном участке земли. Не самое приятное зрелище. Его оглушительный крик оповестил всю раскинувшуюся под сенью крутого склона деревню о непримиримой войне. Ранее все только перешептывались, сплетничали относительно возможной реакции двух заклятых врагов. Если до этого они столкнулись из-за девушки, то теперь речь шла о куда более интимном – о семье. Своим нападением на беззащитного юношу, строго говоря, ни в чем неповинного, Тревор открыл врата Ада. И глупо удивляться последствиям.
Последующие двадцать четыре часа прошли в жутком напряжении для всех. Каждый из сторонников двух враждующих лагерей застыл в ожидании. Никто не мог предсказать следующий шаг неудавшегося жениха Хэйли. На ночь он перебрался к близкому другу, а затем вовсе исчез из поля зрения. Кажется, этот факт беспокоил кого угодно, кроме самого Клауса. Около двух часов он выслушивал от младшего брата нравоучения по поводу осторожности и опасения раскрыть истинные лица. Местный священник также присоединился к мнению своего любимца – следовало заключить мир.
Забыть прошлое, разумеется, невозможно, но разрушать чье-то будущее – затея глупая и неуместная в такое время. Если об этом конфликте узнает лорд Талли, а он непременно узнает, то все может закончиться гораздо хуже. Конечно, в своих речах верный служитель Господа подразумевал тюремное заключение для виновника пожара, однако для детей Майкла и внуков самого лорда Талли это означало нечто другое. Как бы там ни было, но Никлаус придавал очень маленькое значение всем потугам друзей вбить в его голову немного здравого смысла. Его увлечение дочерью фермера достигло своего апогея. Он не видел никого и ничего вокруг себя.
Даже раненый маленький братец вскоре был забыт и оставлен на попечение старушки. Сам же наследник престола продолжал романтические прогулки под мириадами звезд. Конные, пешие, медленные, быстрые – все это составляло какую-то часть его маленького счастья, доселе неизведанного по вине того же отца. Майкл забывал о потребностях своих сыновей, избирая путь изнурительных тренировок и самосовершенствования. Только поэтому в голове Ланнистера бушевало предзнаменование не скорой трагедии, которая перевернет всю его жизнь, а наслаждение длинными встречами. Однажды, после очередной из них, влюбленные прогуливались по уединенным холмам, упиваясь присутствием друг друга.
Этот вечер, ничем не отличающий от других, мог бы закончиться также: они разошлись бы по своим домам, полные собственных мыслей в ожидании предстоящей встречи. Но все было совершенно по-иному. Дойдя до небольшого, но уютного домика сердобольной старушки, кронпринц уже был готов подарить своей любимой последний прощальный поцелуй, однако их бестактно прервал один из деревенских мальчишек, бегущий навстречу с громкими криками и отчаянной жестикуляцией. За ним, как ни странно, верно следовали остальные ребята. Всего их было около семи человек, всех возрастов и умений. Главный, светловолосый мальчик с простым именем, после небольшой одышки сообщил своему другу и учителю следующее: