Он развел руками, демонстрируя свою армию. Эффектный намек был воспринят окружающими достаточно холодно, без тени страха. Хорнвуду это не понравилось, ведь он любил человеческие страдания. Но тут потребность в них отпала сама собой: Дикон, все это время молчавший, поднял руку, чтобы произнести ответную тираду. Раскосые глаза прожигали ненавидящим взглядом напыщенного ублюдка, что посмел надругаться над телом несчастного христианина. До сих пор никто не мог точно установить, кому принадлежал искалеченный труп – выколотые глаза вкупе с истерзанной головой не помогали установить личность жертвы. Ей мог быть кто угодно: от мимо проходящего крестьянина до знатного лорда, чей замок был захвачен по дороге.
– Не могу ответить взаимностью, дьявольское отродье, – без обиняков начал Гловер, чем позабавил вечно ухмыляющегося солдата. Он продолжал молча выслушивать оскорбления в своей адрес, не подавая вида, что они зацепили его или ранили. – Мне нет дела до твоей фальшивой любезности и до твоего войска. Ты всерьез полагаешь, что я преклоню колено перед тобой или твоим новым хозяином? Да пошел к черту! Я служу Старкам и вечной памяти Маркуса! Для меня нет и не будет иных лордов! Можешь отправляться восвояси, грязная собака, если в тебе еще осталась хотя бы капля уважения к твоему ныне покойному отцу. И, скажи на милость, где твой брат? Я хочу лично взглянуть ему в глаза, как настоящему другу, ежели он таковым еще является. Рамон! Покажись немедленно!
Ответом был лишь заливистый смех представителя дома Хорнвудов, в чьем гербе находился большой лось с не менее огромными рогами. Он долго не мог очнуться от состояния эйфории, в которое его ввели слова старого лорда. Сомневаться в том, что тот даже не знает о произошедших на днях переменах теперь не приходилось. Старик искренне полагал, что сейчас благородный старший брат заявит о себе, выйдет из общего строя, а затем объяснит причину своего столь дерзкого поведения. Нет, если бы войском командовал этот глупый зануда, то им никогда бы не представилась возможность добраться до Волчьего Логова – чувство вины терзало бы глупца до последнего, в результате чего он разворачивал бы армию туда и обратно.
– Открой глаза, Дикон, – спокойным тоном произнес Питер, похлопав деревянный крест по колесу. – Желаешь видеть моего брата? Не проблема. Ты на него смотришь.
Гловер не удержался от крика. Его друга, верного и преданного, убили, а затем, нарушив все заповеди, повесели на крест, как куклу. И кто? Его же собственный брат, плоть от плоти. Закрыв глаза, старец начал шептать слова молитвы, однако сбивался и никак не мог закончить. Поднявшийся ропот мешал сосредоточиться, мешал принять решение. Им нужен был холодный ум, не оскверненный религиозными порывами. История уже лила кровавые слезы по такому же поводу. Смерть невинного, жестоко распятого своими же. Кощунство. Никакой души уже не осталось в этих тварях, одно только желание получить как можно больше денег, власти, женщин. Задрожав всем телом, Дикон не сразу заметил, как к братоубийце подошел иной виновник трагедии. На сей раз это был мужчина повыше, хорошо сложенный, с привлекательными чертами лица, хотя пятьдесят лет брали свое. Несмотря на возраст, он по-прежнему оставался самым ловким из всех когда-либо существовавших воинов.
Легкие доспехи не отягчали передвижений, не сковывали тело. Ветеран проигранный войны, настоящий убийца без капли милосердия. Подобно своему соратнику, он обладал достаточно приятной внешностью: округлая голова хранила на себе легкий след от сабельного удара. Легкая щетина и темные, густые брови придавали выражению лица некоторую серьезность, почти глубокомыслие.
Выпуклый лоб, изборожденный линиями морщин, не ощущал прикосновений ненавистных прядей волос, поскольку они, темные, под цвет сердца, были коротко пострижены. Ноздри с превеликим удовольствием ощущали запах страха. Не хитрая усмешка, не грубые жесты – ничего. Только отрешенный взгляд карих глаз, глубоких, немного грустных. Тоска и обреченность читалась в них, однако сам обладатель такого дара судьбы отнюдь не соответствовал своему зеркалу души. Большая часть людей вздрогнула, когда признала в этом искусном тактике, некогда близком советчике давно умершего Хранителя Севера, Алломера Сервина. Вновь этот призрак человека.
Последний удар пришелся Дикону в самое сердце. Перед ним стоял не просто одни из самых опасных людей королевства, но и брат жены. Сейчас он взывал к Небесам, чтобы Адриана, кроткая старушка, не наблюдала за всем этим с присущим ей любопытством, иначе ситуация осложниться. Казалось, Алломер прочитал его мысли, после чего слабая улыбка взыграла на истрескавшихся губах. Он редко улыбался, что сразу же насторожило опытного в общении Гловера. Здесь был какой-то подвох, что-то необычное.
Они знали, что в слабой крепости прячутся сыновья Маркуса, единственные оставшиеся в живых наследники Севера, поэтому стояли здесь в ожидании неизвестного. Ничто не мешало им напасть сию же минуту. Рядом с ослабевшим, практически не чувствовавшим ног Диконом стояли двое братьев. Стиснув зубы до скрежета, они готовы были в любую секунду ринуться в неравный бой. Мальчишки не знали вкуса крови, не знали настоящих сражений. Им виделось совсем иное, в то время как опытный лорд Форрестауна уже все понял и просчитал.
– Черт, я всегда знал, что от Хорнвудов нельзя ждать ничего хорошего, – прорычал Деймон, пытаясь успокоиться за счет хладнокровного лика старшего брата, но это давалось ему с большим трудом. Он просто не понимал, как в такой важный момент можно сохранять спокойствие. – После смерти отца они очень часто не подчинялись. Как мы могли довести до такого?!
Стефана трясло. Он не видел никакого шанса для побега или принятия боя. Внешне на его лице царила безмятежность, однако внутри гнев пустился в дикие пляски. Нельзя показывать готовым стать на защиту бойцам свой страх, или они легко поддадутся соблазну сбежать. Волк настолько сильно увлекся обдумыванием путей к отступлению, что не сразу обратил внимание на то, как отвратительно скрипнули деревянные ворота, а затем и вовсе приоткрылись, пропуская быстро мчащегося всадника с клинком наперевес. Он скакал прямо на двоих предателей, представлявших собой удачную цель для нападения.
Питер предусмотрительно отошел на некоторое расстояние – им руководила скорее природная осторожность, нежели трусость. Алломер же остался на месте, не шелохнувшись даже в тот момент, когда племянник угрожающе зарычал. Дикон не успел остановить совершенно безумный порыв сына, отныне он превратился в простого зрителя. Слишком долго Сервин позволял себе бездействовать. Вражеские солдаты, лучники, лорды, конюхи – все застыли в напряжённом ожидании развязки трагедии. И она наступила.
Лорд Хоунреда поднял правую руку вверх, призывая лучников оказать ему поддержку. Расстояние до всадника стремительно сокращалось – все, что требовалось перебежчику для легкого, почти неслышного щелчка пальцами. Вмиг несколько стрел пронеслись над головой двух соратников, а затем больно впились взвизгнувшей лошади в грудную клетку, голову и правое копыто. Предсмертный хрип несчастного животного ознаменовало скорую победу союзников Великого Лидера. Кобыла покатались по отлогому холму, пока окончательно не рухнула у ног своего убийцы.
Всадник все это время катился рядом с ней, почти не соображая после полученных ушибов. Пристав на дрожащих руках, молодой наследник последний раз посмотрел в глаза того человека, которого несколько недель назад гордо именовал дядей. Их глаза встретились, и Алломер не отвел взгляда, будто для него убийство родственников уже давно вошло в обыденность. Последовавший удар клинком навсегда прекратил страдания юноши и избавил бессердечного палача от возможных проклятий.
– Вы оба уйдете отсюда немедленно, пока я не открыл ворота и не пропустил их внутрь, – дрогнувшим голосом произнес Дикон. У него не было сил взглянуть в глаза двум мальчишкам, поскольку они могли прочесть там страх. Никогда ранее он не чувствовал себя таким разбитым, как сегодня. Неминуемое поражение, а потом плен. В лучшем случае. – Возьмите двух лучших коней из моей конюшни и убирайтесь.