Она заметила, конечно, что их лохмотья совсем не защищали от холода, а кандалы натирали кожу. Решив взглянуть, что им дают на ленч, к своему отвращению, Кетрин обнаружила грязную воду, в которой плавало несколько бобов. «Бесчеловечно отношение людей к себе подобным!» — вздохнула она. Внезапно одна мысль мелькнула молнией у нее в голове, и она, стремглав выбежав из своей комнаты, спустилась вниз по лестнице в кабинет отца.
— Папа? — сказала она, не успев толком отдышаться и чувствуя, что ей мешают говорить тесные объятия корсета. — Папа! Я подумала…
Ее отец, подняв голову, взглянул на нее с интересом.
— …насчет пленных… Я хочу накормить их ленчем.
— Что?!
— Я хочу дополнить их ленч. Я подумала, что неплохо было бы дать им мясо, хлеб и овощи. Нужен еще сок, чтобы у них не было цинги.
— Моя дорогая, что за сумасбродная идея?
— О, папа, я видела тот ленч, что им раздавали! Порции невообразимо крошечны, ты даже не можешь себе этого представить! Мое сердце разрывается на части, когда я вижу их в кандалах, в страшных лохмотьях вместо теплой одежды в зимний холод, поглощающими ту отвратительную пищу, которой их кормят. Я подумала, почему бы мне не помочь им? Достать для них теплую одежду и хотя бы раз в день прилично покормить Ведь это все равно что благотворительность!
Мистер Девер посмотрел на дочь и вздохнул:
— Нет, моя девочка, боюсь, что это как раз тот случай, когда я должен воспрепятствовать твоему желанию.
— Но это не потребует больших расходов! Там не более тридцати человек! Немного времени и труда… хорошая, простая пища… ее нетрудно приготовить… Мисс Вудс не будет в тягость сделать это, и я могу ей помочь. Ты же знаешь, я хорошо смогу все организовать.
— Кетрин, я знаю, что если ты берешься за какое-либо дело, то оно будет хорошо сделано. Расходы меня также не смущают. Но если я позволю тебе это сделать, обидятся военные. Ведь речь идет о пленных врагах! Твоя благотворительность может быть расценена как подрыв авторитета нашей армии. И я сомневаюсь, чтобы тюремное начальство позволило тебе заботиться о пленных.
— Но почему? Ведь это несправедливо! Ты платишь чиновникам тюрьмы за то, что эти люди работают на тебя, а тюрьма из этих денег на них не тратит ни цента! И не позволит другим истратить на них свои деньги?
— Не смотри на меня так! На этот раз твое упрямство тебе не поможет. В самом деле, Кетрин, они военнопленные! Еще несколько месяцев назад эти люди грабили наши мирные корабли, а совсем недавно их товарищи прошли огнем и мечом по всей Пенсильвании до самого Геттисберга! Это те самые люди, которых ты годами ругала, как кровожадных чудовищ и безжалостных рабовладельцев!
— Я по-прежнему осуждаю рабство, но это не оправдывает нас за то, что мы с ними обращаемся с такой же жестокостью, как они с рабами. Мы этим ничего не добьемся, только впустим подобное же зло в свои души! Разве ты не понимаешь, так нельзя!
— Кетрин, боюсь, мне все равно придется тебе отказать.
Кетрин не привыкла к тому, чтобы ей в чем-то отказывали, тем более отец. Она всегда была настроена столь решительно и убеждала его столь аргументировано, что обычно он уступал. Она предприняла еще одну попытку:
— Отец, а если я обращусь к коменданту форта Уорфен и получу его разрешение, тогда ты позволишь мне накормить этих людей?
— О Боже всемилостивый, до чего же ты упряма, Кетрин! Я не хочу, чтобы ты докучала коменданту!
— Я вовсе не собираюсь ему докучать!
Брови отца изогнулись вопросительно дугой, однако, он ответил крайне серьезно:
— Кетрин, думаю, будет лучше, если ты прекратишь ходить на верфи. Тебе не место там теперь, когда на верфях работают пленные. С самого начала было неразумно с моей стороны позволять тебе это. Конечно, для молодой, хорошо воспитанной девушки эти люди представляют собой жалкое зрелище, и вполне естественно, что ты расстроилась. Я полагаю, тебе лучше оставаться дома.
Кетрин была довольна хотя бы тем, что отец напрямую не запретил ей обратиться к коменданту, так как разговор отошел несколько в сторону от этого вопроса. Она начала было страстно протестовать против его запрета ходить на верфи, но тут же передумала. «Пусть попробует обойтись без меня, — подумала она. — Посмотрим, как у него пойдут дела!» Она объявила войну.
Спокойно и холодно она произнесла:
— Хорошо, отец, больше я не буду беспокоить тебя своим присутствием на верфях.
Величественно поднявшись со стула, она удалилась. Джошуа Девер удрученно вздохнул и уронил голову на руки. Ему было порой так трудно с дочерью! В миллионный раз он пожалел, что его жена так рано умерла.
Педжин Шонесси приуныла, узнав на следующее утро, что ее хозяйка не пойдет в контору.
— О, мисс Кейт, — всплакнула она, подумав о том, что ее прогулкам с Джимми О'Тулом пришел конец. — Как ужасно! Неужели вы не можете переубедить своего отца?
— Наверное, смогла бы, но не собираюсь даже и пытаться, — сказала Кетрин, и в ее глазах промелькнул боевой задор. — По крайней мере, в настоящий момент! У меня пока есть кой-какие другие дела. Папа убедится, что без меня ему будет трудновато управляться с делами в конторе. Не волнуйся, Пегги, я вернусь в контору! И довольно скоро.
Сначала мистер Девер был в полной уверенности, что победа осталась за ним, но вскоре изменил свою точку зрения, и ему не понадобилось много времени, чтобы раскаяться в своем опрометчивом решении. Заказы, квитанции, письма, книги бухгалтерского учета… — все наваливалось. Тедди не успевал, у него не было знаний, ума, навыков Кетрин, о существовании грамматики, пунктуации и орфографии, казалось, он лишь подозревал, а про его почерк вообще лучше было и не упоминать, так что мистеру Деверу было некому диктовать деловые письма. Найти же клерка или секретаря, достойного заменить Кетрин, было в то военное время невозможно. Не прошло и недели, как Джошуа Девер стал придумывать, как бы ему попросить Кетрин вернуться в контору, и в то же время самому при этом не потерять достоинство.
А Кетрин между тем решила устроить званый вечер, на котором должно было состояться выступление струнного квартета. Приглашены были несколько знатных бостонских горожан и полковник Уэлмэн, комендант тюрьмы. Полковник был весьма доволен предоставившейся возможностью пообщаться со сливками местного общества и рассыпался в благодарностях за приглашение. Однако, не причисляя себя к страстным поклонникам струнной музыки, он легко позволил Кетрин отвлечь себя от концерта. Отведя его в угол гостиной (уйти из комнаты и компании мужчины она не могла, так как для женщины это считалось непристойным поступком), она сказала:
— Полковник Уэлмэн, я хочу с вами посоветоваться.
— О, мисс Девер, вы же знаете, я буду рад помочь вам, — сказал полковник польщено.
— Я занимаюсь благотворительностью, как вам, наверное, известно. Прежде мы занимались ею вместе с миссис Каслман, женой генерала Каслмана. Вне всякого сомнения, вы встречались или слышали о ней.