Меченый, когда появились мальчишки, лежал на песчаном дне под мимузопсом, неподвижный, точно затонувшее бревно.
Он покоился на распростертых грудных плавниках и, если не обращать внимания на его регулярно открывавшийся и закрывавшийся рот и слабое дрожание длинного спинного плавника, его вполне можно было принять за спящего. Однако же он вовсе не спал; цепочки серебристых пятнышек у него на боках и сами латеральные линии никогда не прекращали поставлять ему информацию об окружающей среде, так что даже тот камень, который мальчишка-пастух швырнул в воду значительно выше по реке, не остался незамеченным, как и влажное причмокиванье рыбы, проглотившей наживку и теперь отчаянно бившейся на крючке, испуская хотя и несильные, однако тревожные энергетические сигналы. Меченый лежал в пятне мягкого отраженного света, все еще сверкая своими роскошными морскими красками — фиолетовой, красно-коричневой, розовой и пурпурной, — которые постепенно меркли, приобретая бронзовый отлив на спине и белый на брюхе. И все равно этот сверкающий огромными, точно латы, пластинами чешуи исполин поражал речных обитателей своим видом. Упав и ударившись о воду, цесарка резко увеличила давление у Меченого над головой, и он сперва даже метнулся в сторону, на глубину, но быстро вернулся и сделал небольшой круг, наблюдая за плававшей на поверхности птицей. Из пробитой головы цесарки в воду пролилось несколько капель крови, и именно вкус крови привлек внимание Меченого и заставил его внимательнее отнестись к данному объекту; он видел и чувствовал, как слабо бьются над ним птичьи лапки, некоторое время разглядывал их, а потом, лениво извернувшись и частично высунув из воды спину и кончик хвоста, схватил птицу и снова скользнул на дно.
Проведя ночь и большую часть следующего дня на том же месте, он отдыхал, поджидая, когда в воду упадет еще одна такая же крупная птица. Но не дождался, поплыл вверх по течению и за излучиной реки наткнулся на парочку черных уток, круживших прямо над ним. Он бесшумно всплыл и схватил одну из птиц, так сдавив ее зубами, что несчастная успела лишь слабо пискнуть и забить по воде крылом — остальные звуки поглотила вода и разинутая зубастая пасть Меченого. Осмотревшись, он обнаружил, что находится в озерке глубиной примерно в две его длины, с уступчатыми скалистыми берегами. Он видел неясные силуэты деревьев, склонившихся над водой, и множество желтоклювых уток, похожих на огромных водяных жуков, — утки шлепали черными лапами по воде, поднимая серебристые пузырьки воздуха. Он слегка морщил воду под ними, поддерживая равновесие с помощью хвоста, и неотрывно смотрел вверх своими огромными глазами, то открывая, то закрывая пасть, уже готовый совершить рывок, однако птицы вдруг чего-то испугались, и там, где они только что были, осталась лишь серебристая рябь, сквозь которую просвечивали расплывающиеся желтоватые пятна — брюшки взлетевших уток — да изумрудные проблески зелени на берегу. Раздраженный неудачей, Меченый поспешил прочь, вспугнув толстую, килограмма на два, рыбу. Это был экзотический морской окунь с огромной пастью, который плавал вместе с несколькими другими представителями своего семейства в почти предельно допустимой для них слабосоленой воде реки. Меченый вернулся, взмахнув хвостом, разогнался и, точно нацелившись, схватил окуня прежде, чем тот успел скрыться в зарослях тростника.