Рос он с такой скоростью, что вес его в течение трех последующих лет каждый год удваивался. Однако по-прежнему днем и ночью Меченому грозила опасность; впрочем, страх или стресс были ему неведомы, разве что порой, обнаружив внезапно присутствие, хотя бы вдалеке, более крупных, чем он, существ, он инстинктивно стремился скрыться, спастись, но при этом всего лишь откладывал отдых на потом и активнее потреблял кислород.
Однажды в пещере, на пологой песчаной отмели, к нему снова пришло то чувство безопасности, которое давало только ощущение стаи. Полсуток возле него кружили сотни две горбылей-холо — поменьше и почти таких же, как он. Он льнул к их стае, наслаждаясь аурой «стадности», блаженствуя, завороженный плавным ритмом и балетно-точными движениями своих собратьев. Стая горбылей оккупировала куда большую территорию, чем та, на которой он охотился один; горбыли то уплывали к самой границе с открытым морем на волнах отлива, то снова возвращались вместе с приливом, кормясь на песчаных и илистых отмелях эстуария, а порой и становясь объектом нападения других хищников. И все это время одно лишь мрачное чувство терзало Меченого: благодаря датчикам на боках и у основания головы он понимал, что даже большое количество собратьев более не служит ему настоящей защитой, поэтому теперь он старался держаться спокойных золотистых вод реки, и вместе с ним плавали еще шесть горбылей из основной стаи. Здесь было относительно спокойно, и свист, скрип и хрюканье морских обитателей доносились лишь слабым эхом той какофонии, что гремела на широкой рифовой гряде, отделявшей залив от моря. Корма было много, и небольшая стая горбылей отдыхала и кормилась, тратя очень мало сил на охоту и наращивая мясо; опаловые бока рыб переливались всеми цветами радуги, а приобретаемый опыт только усиливал инстинктивное желание выжить во что бы то ни стало. Иные существа, делившие с ними среду обитания, обозначали свое соседство различными запахами, звуками, выделением химических веществ и даже электрическими разрядами. Эта тихая заводь буквально кишела живыми существами и была для рыб не менее благоприятна, чем густой подлесок для лисиц или травянистая саванна для диких котов.
Меченый и остальные члены его маленькой стаи принадлежали к классу позвоночных, составлявшему более трех четвертей обитателей Земли, хотя подводные жители насчитывали куда больше различных видов, чем сухопутные, и были значительно ярче окрашены, чем, например, птицы, а встретить их можно было в любом водоеме: в реках, озерах и морях.
Они доминировали там на глубине в несколько сантиметров от поверхности до более десяти километров — в гигантских морских впадинах — и сохраняли жизнь как в вулканических горячих источниках, так и в полярных морях при температуре воды, близкой к нулю. Родным домом для Меченого и его друзей были моря на юге Африки; эти воды населяли также две с половиной тысячи различных видов рыб, обитавших и в поверхностных слоях, и на пятикилометровой глубине. Пища здесь была в изобилии, ведь берега Южной Африки омывали три огромных океана — теплый на востоке, холодный на западе и покрытый вечными льдами на юге. Этот широкий, полный опасностей мир ждал Меченого, которому пока что вовсе не хотелось покидать спокойные воды эстуария, где он был совершенно счастлив.
О теплокровных существах, особенно о тех, что обитали на суше, в жарком и светлом мире, он не знал ничего; он был знаком лишь с корморанами, и после нескольких встреч с ними стал избегать любого плавающего на поверхности предмета, особенно обладавшего лапами или ластами. Однажды стая горбылей оказалась окруженной птицами, которые с таким шумом гребли перепончатыми лапами и били по воде крыльями, что Меченый, совершенно утратив ориентацию, нырнул в глубину прямо сквозь стаю лобанов, а потом, спрятавшись в своей норе, среди спутанных, похожих на длинные волокна водорослей, смотрел, как мечется стая лобанов, похожая на взволнованный занавес, а черные птицы с белыми грудками, вытянув шеи, выхватывают их из воды одного за другим. В эти минуты вода была буквально пронизана электрическими разрядами и запахом страха, который не исчезал, пока его не унес отлив, и только тогда Меченый осмелился выплыть из норы. Вновь оказавшись в одиночестве, он двинулся навстречу потоку пресной воды, вверх по течению реки, и, несмотря на полную тьму, царившую ночью в черной речной воде, что струилась над более соленым придонным слоем, в котором плыл он сам, успешно ловил среди водорослей креветок и крабов, пока вокруг снова не посветлело.