ОН решил её найти. Догадывался о том, что человек, которому он доверял больше, чем своему родному отцу, точно знает о том, где она прячется. Он пообещал Михаилу Ильичу, что даже не приблизится к ней. Он просто должен знать, что с ней всё хорошо и понять причину её исчезновения из его жизни.
Ильич поддался.
Зимним утром черный внедорожник заехал в далекое село, находящееся в семистах километрах от города.
Он чувствовал дрожь в держащей сигарету руке. Но не мог понять её причину: волнение или гнев? Неужели она настолько сильно его ненавидит, что готова прятаться в этой дыре всю оставшуюся жизнь?
Затем ОН увидел ЕЁ. Сердце на мгновение замерло и пустилось в хаотичный пляс. Она не изменилась, но стала совершенно иной.
Неся маленькую смеющуюся девочку на руках, она нежно ей улыбалась и целовала крохотное личико.
Ильич коротко кивнул на незаданный вопрос, тем самым разверзнув черную бездну в его груди.
Его хрупкая девочка прячется от него, чтобы защитить тот маленький розовый свёрток в теплых руках. В тех руках, которые он так любил прижимать к своей груди, пока ОНА спала.
В тот момент он в полной мере осознал — какое ОН чудовище.
С ещё большей яростью он решил её забыть. Утопить в виски каждое воспоминание, связанное с ней. Забыться в объятиях других женщин, меняя их пачками, создавая видимость того, что он счастлив. Словно ОНА могла видеть его в эти моменты — болезненного забытья.
В какой-то момент он решил, что справился с собой. Утопил всю ту ванильную чушь, что ОНА однажды поселила в нем.
Нужно только убедиться в этом. Посмотреть ей лично в глаза и понять, что ОН перегорел, а ОНА всего лишь осталась одной из тех, имён и лиц, которых он не запоминает.
Просто очередная…
Просто никто…
Но он ошибся.
Попав в омут её янтарных глаз, что смотрели на него с нежностью и теплом, даже спустя долгих два года, он понял, что снова ошибся, решив, что она такая же как и все.
Не такая. Совершенно иная, не похожая ни на одну из многих.
ОН пообещал себя стать для неё особенным.
Но не ожидал, что в её жизни может появиться другой. Которому она позволит прикасаться к себе так же, как позволяла ему.
В тот день он не помнил себя из-за гнева. Ярость красной пеленой застилала глаза, мешая видеть и трезво мыслить.
Снова череда женщин, что-то сродни оргиям.
И снова всё не то.
Тогда на помощь пришла «клетка». Он позволял себя бить. Ему хотелось чувствовать хоть что-то. И боль стала для него лучшим лекарством.
Ильич пытался его отрезвить, тыча в лицо ДНК-тестом. Но ОН и без него прекрасно понимал чей это ребенок. Но его упрямство не позволяло ему это признать. Он хотел, чтобы она лично сказала ему это. Сообщила о том, что та маленькая девочка — его дочь.
Но она не призналась даже, когда он спросил у неё об этом напрямую.
Не доверила…
Но вернуть его к жизни вновь смогла только ОНА.
И сейчас, глядя через монитор в её глаза, Он как никогда хотел стать её щитом.
Уберечь от всего. Даже от самого себя.
Одним резким движением руки он сбросил все со стола. Встал с кресла и перевернул деревянный стол.
В этот момент ОН ненавидел себя. За слабость, из-за которой вновь появился в её жизни, снова её разрушив. Ненавидел себя за каждую пролитую ей слезинку. Неважно, плакала ли она из-за него или по какой-либо иной причине.
ОН слабый, безвольный кусок дерьма, который в очередной раз поставил свои интересы выше её.
Перетерпел, переболел бы, но ОНА осталась бы в безопасности. В той безопасности, которую выстроила сама вокруг себя и дочери.
Его счастье оказалось хрупким моментом, который может стоить ей жизни.
Сидя на полу своего кабинета, запуская в волосы пальцы, костяшки которых сбиты в кровь, ОН чувствовал себя ничтожеством.
Которым был всегда, когда рядом не было ЕЁ.
Хромая, в кабинет вошёл Дэн. Придерживаясь за раненную ногу, парень сел на пол рядом с мужчиной бок о бок.
— Что теперь делать? — спросил ОН севшим голосом.
— Крошить демонов, — тихо, но уверенно произнёс парень, приобняв мужчину за плечи. — Как и всегда, братишка.
Маленькими шажочками, волоча за собой тот самый плед, в кабинет вошла маленькая сонная девочка. Без раздумий и сомнений она пошла в объятия того, чей цвет глаз носила.
Укутав в плед, и, прижав к себе уснувшую малышку, мужчина со сталью в голосе произнёс:
— Будем крошить. Как никогда еще не крошили…