— Я не против того, чтобы ты прикасалась к моему протезу, Си. Это часть меня. Теперь это все — я, — сказала Кенна и секунду спустя поняла, что почти слово в слово повторила сказанное Гриффином вчера вечером. Она не знала, как к этому относиться.
Сиерра оставила свою руку на месте.
— Боже мой, ты из-за этого пошла в армию?
— Нет. По крайней мере не совсем, — сказала Кенна, зная, что ее сестра решит именно так. И беспокоясь о том, что так же подумает и Гриффин, когда она ему расскажет.
Вчера ночью после его настойчивых расспросов, увидятся ли они снова, — и ее согласия — она извинилась и убралась оттуда до того, как ему удалось устроить еще больше трещин в броне, которую, как она полагала, она выстроила вокруг своего сердца и своих мыслей, когда дело касалось него. Так что они не поговорили о том, что с ней произошло.
Кенна вздохнула.
— Мои отношения не сложились. Мне не нравилось работать помощником адвоката в юридической фирме. Я поняла, что не хочу идти учиться в юридический вуз, несмотря на постоянно давление мамы с папой, и мне просто необходимо было сделать что-то важное, значимое. А потом в контору зашла племянница одного из владельцев фирмы, чтобы навестить его, и мне поручили составить ей компанию, пока он задерживался на встрече с клиентом на другом конце города. Она служила в Морской пехоте, и мы пошли пообедать, пока ждали. Она так рассказывала о своей службе, я ни разу в жизни не чувствовала ничего подобного. — За исключением случаев, когда служила Мастеру Гриффину. — Я неделю читала все, что могла найти, а потом подписала бумаги.
— Вот так просто — сказала Сиерра.
— Вот так просто. — Кенна съела еще чипсов. Чем больше она говорила, тем легче становилось. Что... было необычно для нее.
— Я... Ничего себе. — Сиерра сделала глоток вина. — И каково было снова увидеть Гриффина вчера ночью? Было странно встретиться с ним?
Кенна медленно выдохнула.
— Я пошла туда, надеясь увидеть его, и поначалу было немного неловко. Но в итоге все прошло хорошо. Может, слишком хорошо, потому что на этот раз я ничего не ждала от него. И кроме того, теперь я так изменилась...
— Нет, Кенна, ты не изменилась. Совсем не изменилась.
— Я говорю не только о руке, — сказала Кенна, опустив глаза. — Потери, боль — все это меняет человека, Си.
— Только если позволить. — Сиерра наклонилась вперед. — Не позволяй. Ты такая сильная. Может, самая сильная из тех, кого я знаю. Ты хочешь этого мужчину? После всего, что произошло между вами?
Кенна пожала плечами, потому что не была даже уверена, хочет ли задумываться над этим вопросом. Нет, если это откроет внутри нее двери, которые она не сумеет снова закрыть.
— Он симпатичный? — спросила Сиерра после долгой паузы.
Кенна посмотрела на сестру, не удержавшись от улыбки.
— Нет, он не симпатичный. Он чертовски горячий. У него черные волосы и карие глаза, и он высокий. У него свой бизнес по изготовлению мебели на заказ, по крайней мере был раньше.
— Значит, у него умелые руки! Божечки, расскажи мне все. — Сиерра подтащила свой стул ближе. — Что вы делаете? — прошептала она. — Я имею в виду, есть что-то особенное?
— Ты хочешь сказать извращение?
Сиерра покраснела.
— Да, извращение.
— Ты и правда хочешь знать все скандальные подробности?
Сестра хохотнула.
— Боже, да. Я живу ради скандальных подробностей. У меня семилетний сын, который никогда не спит, а когда наконец укладывается, то половину времени проводит в нашей с мужем постели между нами. Пожалуйста, дай мне хотя бы косвенно испытать скандальные подробности.
Кенна с сомнением улыбнулась.
— Ладно, хорошо. Мне много что нравится, но больше всего я люблю связывание. А Гриффин просто мастер японского искусства эстетического бондажа, которое называется шибари.
— Значит, у него все-таки умелые руки! Я знала! — Сиерра замахала, чтобы она продолжала. — И?
— И что? — посмеиваясь, спросила Кенна.
— Что случилось, когда ты встретила его вчера?
— Мы вместе провели сцену, — сказала Кенна, жуя чипсы с сальсой.
— Мать моя, вы занимались сексом? — вытаращилась Сиерра.
— Тебя и правда это не напрягает, да? — спросила Кенна. Напряжение покидало ее плечи по мере того, как понимание целительным бальзамом ложилось на израненную душу.
— О, солнышко, конечно не напрягает. То, что ты делаешь наедине с тем, кто тебе дорог, не мое дело. И только тебе решать, сколько рассказывать мне, я всегда приму тебя и порадуюсь тому, что делает тебя счастливой. Он делает?
— Делает что? — спросила Кенна, ощущая пощипывание в глазах.