Он хотел Кенну.
* * *
Рано утром во вторник Кенна проснулась в объятиях Гриффина.
После стольких лет было изумительно просыпаться не одной. И не чувствовать боль каждый божий день. Ее все еще мучили боли — в конце концов, его член был потрясающим, но не волшебным. Но в последнюю неделю или две она определенно чувствовала себя лучше. Может, дело было в оргазмах и эндорфинах. Может, в эйфории от сабспейса, которого она достигала снова и снова. Может, дело в том, что бондаж дарил ей успокоение, почти как пеленание ребенку. Или может потому, что она не оставалась наедине со своими мыслями, страхами и воспоминаниями. Ей было о чем подумать — и чем занять время, — и это определенно шло ей на пользу.
И хотя за прошедшие две недели она проводила большую часть своего времени с Грффином, не он один заполнял ее дни. Она виделась с сестрой еще дважды с того дня, когда рассказала все за ее кухонным столом, а в воскресенье днем она отправилась домой к Сиерре на ранний ужин с ее маленькой семьей.
Боже, сейчас Кенну переполняло такое ощущение сопричастности, что она могла бы заплакать. И Гриффин был очень большой частью этого. Это заставило ее признать, насколько сильными до сих пор были ее чувства к нему, и что на самом деле она никогда не забывала его. Может быть, именно так поступают люди — вынуждены поступать, — когда сердце не может получить того, кого хочет, но Кенна знала наверняка, что все эти годы обманывала себя.
Вот почему часть ее не могла отпустить чувство вины. Потому что у Джорджии никогда не будет этого. Больше не будет. И хотя Кенна услышала слова Гриффина и умом понимала, что он прав, временами ее сердце так сильно болело, что ей казалось, будто она задыхается.
«Как я посмотрю в лицо маме Джордж?»
Ее накрыла тошнота.
Кенна должна была вылететь в пятницу днем и вернуться утром в воскресенье. И хотя живот крутило, а грудь слишком сильно сдавливало, и мозг не переставал придумывать отговорки, почему поездку надо отложить, ей было необходимо сделать это. Наконец-то. Ради Джорджии, ради матери подруги и ради себя.
Единственным оправданием служило то, что ее неделя была занята вплоть до отлета: выступление сегодня вечером, ужин с сестрой завтра и репетиция демонстрации с Гриффином в четверг — репетиция ее первой публичной демонстрации с тех пор, как они воссоединились. И с тех пор, как она потеряла руку. Выставлять себя напоказ вот так было волнительно и щекотало нервы, но понимание, что люди будут смотреть на ее протез, добавляло еще нервозности к тому, что она уже чувствовала по поводу встречи с мамой Джордж.
И все-таки она была настроена сделать это. Ради Гриффина. И ради себя — потому что хотела снова почувствовать себя сильной и уверенной. Хотя бы раз.
Гриффин обнял ее за живот и крепко прижал к своему просыпающемуся члену.
— О чем ты так усердно думаешь? — спросил он сексуальным хриплым голосом.
Кенна засмеялась.
— О том, какой насыщенной будет неделя, — тихо сказала она правду, хотя и не всю.
— Если под насыщенной ты не имеешь в виду каждый день в моих объятиях и моих веревках, то я против, — сказал Гриффин, целуя ее в шею.
Кенна взглянула на него через плечо:
— Хотелось бы.
Он поиграл бровями:
— Тебе повезло, я как раз специализируюсь на воплощении в жизнь именно таких желаний.
Кенна со смехом покачала головой:
— Я знаю, сэр.
— М-м-м. Назови меня сэром еще раз.
Гриффин поцеловал ее в то место, где шея переходит в плечо, а затем прикусил.
Кенна застонала и заерзала, она любила, когда он кусал ее шею и плечи, и сексуальный засранец это прекрасно знал.
— Да, сэр.
Она быстро оказалась уткнувшейся лицом в матрас, когда Гриффин улегся поверх нее, обездвижив своим телом, и вошел в нее сзади. Жестко и быстро, и чертовски хорошо.
Он кончил с криком, который вызвал ее собственный оргазм, а потом они лежали рядом, потные и удовлетворенные.
— Черт, детка, — сказал Гриффин, целуя ее плечо. — Я не могу насытиться тобой.
— Я не жалуюсь, — улыбнулась она.
— Не жалуешься, — хохотнул он, потом помог ей встать с матраса и притянул в свои объятия. — Пойдешь со мной в душ?
Кенна кивнула, ей нравилось, как он всегда заботился о ней. Ей многое в нем нравилось.
Гриффин отрегулировал воду и помог Кенне войти в кабину, позволив занять лучшее место под струей воды.
— Напомни мне, что у тебя по расписанию.
Кенна мыла голову одной рукой — в этом она весьма преуспела, — а Гриффин намыливал ее тело, пока она пересказывала ему планы на неделю.
— Хм-м, — сказал он. — Эта неделя обрекает меня на воздержание.
Кенна хохотнула, но чувствовала то же самое. И тут ей в голову пришла мысль — возможно, пугающая и безумная, учитывая, как мало времени прошло с тех пор, как они воссоединились. Но это не помешало предложению сорваться с ее губ.