— Черт, — вполголоса выругался Гриффин. Они остановились на светофоре. — Трахни себя пальцем.
Она подчинилась и застонала, откинув голову.
— Господи, Кенна. Не знаю, как дождаться, когда окажусь в тебе. — Он поправил бугор, распирающий джинсы.
— Продолжай трогать себя, — прошептала она. — Сожми свой член и думай о том, как будешь трахать меня, пока я мастурбирую для тебя.
Его хриплый стон добавил лихорадочную потребность к ощущениям, спиралью закручивающимся между ее ног.
— Боже, Гриффин.
Его взгляд метался между ней и дорогой, между ней и зеркалами, и снова между ней и дорогой. Он выключил музыку, чтобы роскошный седан наполняло только ее дыхание и влажные звуки от движений ее руки.
Затем ощущений стало слишком много.
— Сэр, можно мне кончить? Пожалуйста, можно мне кончить?
— Боже, да, Кенна. Кончай. И знай, что я окажусь в тебе, как только припаркую чертову машину.
Ей потребовалось всего два касания к клитору, и она кончила, задыхаясь и выгибая спину. Кенна не успела прийти в себя, когда Гриффин схватил ее левое запястье и поднес к своему рту. Один за другим он облизал ее пальцы, и она была уверена, что ей не понадобится много, чтобы кончить снова.
Гриффин припарковался на последнем месте в углу подземного гаража.
— Выходи. Оставайся на своей стороне. И наклонись над гребаным капотом.
Он выскочил из водительской двери, не дожидаясь ее ответа.
— Мать твою, — прошептала Кенна и торопливо, но осторожно вышла, чтобы не стукнуть дверью по бетонной стене. Гараж был пуст — въезжая, они не видели ни души, но это не значило, что никто не придет. И от осознания этого ее тело горело.
В одной блузке и высоких босоножках на танкетке, Кенна наклонилась над еще теплым капотом «Ауди».
— Руки за спину, — выдавил Гриффин. Она положила руки на поясницу. Гриффин стоял так близко, что деним его джинсов царапал ее задницу, когда он спускал штаны.
Гриффин вошел в нее одним быстрым движением, схватив ее запястья и обездвижив руки. Она выгнула спину и закричала.
— Тихо, Кенна. Ни звука. Просто прими мой член. — Он шлепнул ее по попе. — Я стал таким твердым, глядя, как ты кончаешь. Я не могу двигаться медленно.
— И не надо, — простонала она. — Дай мне все.
И он дал. Крепко держа, он вонзался в нее так, что ее груди расплющились на гладком металле. Это было отчаянно и торопливо, и так чертовски хорошо, что Кенна начала кончать.
— Нет, — прорычал Гриффин. — Жди меня. Жди меня, или тебе не понравится, что произойдет.
— Сэр! — прохрипела она.
— Жди! — рявкнул он, беря ее жестче, навалившись всем своим весом. Шлепки их тел эхом отдавались в гараже. — Жди.
— О Боже. Боже. Боже.
Кенна была готова расплакаться, потому что подведет его. Она не могла ждать. Было слишком хорошо.
— Мастер, прошу...
Он кончил с ревом, который могли слышать во всем ее доме, а затем она кончала и кончала, пока Гриффин и машина не стали единственным, что держало ее.
— Черт, Кенна, когда называешь меня так...
Стряхнув туман блаженства, Кенна попыталась вникнуть в его слова. И поняла, что именно сказала.
— Простите, сэр. Я не имела в виду...
Гриффин вышел из нее, резко развернул и жадно поцеловал.
— Никогда не извиняйся за то, что называешь меня своим, Кенна. Я знаю, что мы еще не дошли до этого, но для тебя не может быть тайной, что именно к этому стремится мое сердце.
Его слова высосали весь воздух из помещения.
— О, — только и сумела произнести Кенна, в тот момент ее мозг был не в состоянии осознать важность этого признания.
И Гриффин, кажется, не возражал, потому что присел на корточки, его лицо оказалось на уровне ее киски.
— Я вымою тебя.
Его рот обрушился на ее киску, язык толкнулся между ее губ. Гриффин шире раздвинул ее ноги, и Кенна чуть не закричала, когда он вошел в нее языком. То, что его не смущали их смешавшихся соки, казалось неприличным, вульгарным и грязным и только снова привело ее в возбуждение. Пока его рот наслаждался ее киской, ладони поднялись к груди и ущипнули за соски, крепко сжав пальцами, словно зажимами.
И Кенна яростно кончила, не переставая дрожать и стонать, после чего соскользнула по корпусу машины прямо Гриффину на колени.
Несколько долгих минут он заботливо обнимал ее, потом помог одеться.
И Кенна могла только поражаться тому факту, что, кажется, получала все, чего когда-либо хотела, и даже больше, на что никогда не смела надеяться.
И она искренне не понимала, что за маленький грызущий комок тревоги жил у нее в груди и, кажется, не собирался уходить.