Люк был благодарен, что двери лифта открылись сразу же, как только он нажал кнопку вызова.
— Советую тебе поспать, — добавил отец, — завтра ты встанешь на рассвете.
— На рассвете? — озадаченно спросил Люк.
— Да, на рассвете. Мы посетим рассветную церемонию в честь Дня Империи.
Люк задумался, было ли это частью наказания, или отец так и планировал. Как бы то ни было, спросить у него не хватило духу. Он был рад возможности убраться подальше от отца на лифте. На полпути глаза Люка наполнились слезами.
***
Вейдер чувствовал огорчение Люка, глядя ему вслед, но его это не волновало. Он и без того терпел больше, чем мальчишка того заслуживал. Он предполагал, что ситуация только ухудшится, когда сын станет подростком, а этот день уже не за горами.
Разгуливать по дворцу в наряде джедая… кто знает, сколько людей его видело. Поколение Люка пребывает в блаженном неведении относительно джедаев. Наверное, он нашел идею притвориться одним из них увлекательной. Стоит поговорить с ним об этом, но не сегодня. Сегодня ему ни с кем не хотелось разговаривать.
Он шагнул к лифту, намереваясь пойти предаться тягостным думам в своей медитационной камере, когда наткнулся взглядом на какую-то вещицу на полу. Он потянулся к устройству, и оно прыгнуло ему в руку по воздуху. Датазапись. Должно быть, вывалилась из кармана Люка, когда он скакал, словно прыгающий боб с Мой Лайи.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что это разновидность датапленки, используемой в голорекордерах. Вейдер направился к подъехавшему лифту. Он не был намерен тратить свое время, чтобы посмотреть, что именно записано на пленке.
========== Глава 3 ==========
Люк забыл, каково это — вставать в 5:30 утра, пока кто-то не растолкал его. Ощущения отвратительные. Просто отвратительные.
— Будь готов через десять минут или пойдешь в пижаме.
Это был отец. И он все еще сердился на него.
— Так темно! — простонал Люк, протирая глаза.
Отец включил ослепляюще-яркий свет.
— Нет, не темно. Поторапливайся. Я буду ждать в коридоре.
— Что… что мне надеть?
Отец открыл ящики с одеждой, а затем бросил ему брюки и рубашку. Своим затуманенным со сна взором Люк разглядел, что и то и другое черного цвета.
Отец вышел из комнаты, чтобы он мог переодеться. Взяв одежду, Люк отправился в освежитель. Двухминутный душ лучше, чем ничего.
Он думал, что окончательно проснется через секунду-другую, но даже после душа и переодевания в голове у него не прояснилось. Он вышел в коридор и чуть не врезался в отца.
— Следуй за мной.
Коридоры все еще освещались в ночном режиме, узенькие полоски красного сияния пробивались тут и там через разные промежутки. Складывалось ощущение, что сейчас середина ночи. Очутившись в лифте, Люк привалился к стене и воспользовался возможностью немного вздремнуть.
Только когда они достигли транзитных коридоров, Люк вспомнил кое-что. Сегодня его день рождения. Ему исполнилось тринадцать. Он подросток. Подростки казались такими взрослыми на Татуине. Теперь он один из них.
Он бросил взгляд на отца, размышляя, стоит ли упомянуть об этом. Судя по его нынешнему настроению, он, вероятно, скажет, что ему без разницы. Лучше промолчать.
Перейдя во дворец, они направились к очередному лифту, которого дожидался еще один посетитель. Люк не узнал его, но, очевидно, это был кто-то важный.
— Доброе утро, лорд Вейдер, — поприветствовал он, когда они подошли. — Могу я поздравить вас с Днем…
— Вы можете попробовать, — произнес отец, — но я не гарантирую, что вы переживете попытку.
Мужчина замер от страха на мгновение, а затем двинулся прочь, бормоча что-то про лестницу.
«Звезды, — подумал Люк, — да у него просто адское настроение». Он задался вопросом, есть ли в этом его вина, или просто для отца утро добрым не бывает. Если последнее, то в этом они похожи.
Они поехали на лифте на верхний этаж. Когда двери лифта разъехались в стороны, их встретил порыв прохладного, влажного утреннего воздуха, который помог Люку немного проснуться. Они оказались в конце длинного коридора, ведущего на массивный балкон.
Отец вышел из лифта первым, Люк последовал за ним. Когда они подошли ближе к выходу, Люк увидел тускло-серое предрассветное небо. Оно выглядело необычно пустым. Только мгновение спустя он понял причину — нигде не было транспорта. Должно быть, движение в центре города перекрыли.
На балконе вдоль перил растянулась линия примерно из двадцати человек. Император стоял в центре, окруженный свитой. Некоторые из присутствующих беседовали друг с другом, и Люк узнал несколько гранд-моффов и сенаторов. Люк думал, что отец присоединится к императору, но вместо этого он расположился рядом с выходом отдельно от основной группы. Люк неуверенно топтался рядом, не зная, что делать.
Потихоньку до него начал доноситься нарастающий шум снизу. Наконец, одолеваемый любопытством, он прошмыгнул к краю балкона, чтобы посмотреть. Увиденное так поразило его, что он вцепился в перила. Миллион людей собрался внизу, все с флажками и шариками. Балкон выходил на огромную статую императора, что стояла перед дворцом.
Отец немедленно подошел к нему и оттащил назад за воротник.
— Мне посадить тебя на привязь? — спросил он.
— Э… нет, сэр, — сказал Люк, решив, что обращение «сэр» может улучшить отцовское настроение. Он не мог сказать, помогло это или нет, однако отец больше ничего не произнес.
Люк с трудом подавил зевоту. Он знал, что если начнет зевать, то уже не сможет остановиться.
Некоторое время он неловко переминался с ноги на ногу, размышляя, можно ли ему сесть. Затем прозвучал громкий звонок, и один из губернаторов вышел, чтобы произнести речь. На взгляд Люка, в ней не было особого смысла, говорилось что-то про первые лучи света, символизирующие светлое будущее, которое Империя сулит галактике. Толпа внизу возбужденно приветствовала каждое произнесенное слово.
— Империя достигла подросткового возраста, — вещал губернатор, его голос грохотал из тысячи громкоговорителей, установленных на площади. — Она больше не ребенок, рожденный из нашей великой нужды в стабильности и мире. Эти годы будут чудесным временем для Империи. Она получит новые обязанности и новые тяготы. Она приобретет силу и мощь за гранью нашего воображения. Мы закончили строить фундамент, и сейчас пришло время отойти и позволить нашему детищу взлететь.
Зрители разразились аплодисментами. Люк хлопал без особого энтузиазма, размышляя над словами: «больше не ребенок». Это относится и к нему тоже? Или он на перепутье между детством и взрослой жизнью. Мысль о взрослении была немного пугающей. Казалось, у взрослых столько проблем, о которых надо заботиться. С другой стороны, мысль о самостоятельности была очень привлекательной. Он не мог дождаться, когда получит лицензию пилота.
На середине речи первые лучи солнца озарили горизонт. Они осветили облака, углы зданий и, наконец, сам монумент. TIE-истребители строем пролетели над городом, разбрасывая сверкающие конфетти. Люк был вынужден признать, что это невероятное зрелище.
После окончания речи под звуки Имперского гимна подняли главный дворцовый флаг. Люк заметил, что многие гости приложили руку к груди и выглядели очень взволнованными. Он бросил взгляд на отца — тот сцепил пальцы, как он часто делал, когда испытывал нетерпение.
Включились дворцовые прожекторы, осветив флаг и монумент сверху донизу. Толпа зашумела сильнее и начала скандировать «да здравствует император». Так продолжалось добрых десять минут, прежде чем Люк почувствовал руку отца на плече. Он завел его внутрь, и они пошли к лифту.
Как ни странно, они не были первыми, покинувшими церемонию. Сенатор стоял в ожидании того же самого лифта.