— Выведете его отсюда немедленно и вымойте. Достаньте новую одежду и обувь.
Ианту нервировали голые ступни узника.
Служитель открыл было рот, но она холодно предупредила:
— Не спорьте, иначе я прослежу, чтобы вас уволили.
А выйдя за дверь, посмотрела на длинный белый коридор и прижала ладонь к виску. Кошмар. Что она скажет Верховному? Тот, кого Дрейк хотел освободить, уже давно исчез, пропал в трясине безумия, вызванного откатом его собственных способностей. Неужели колдовство стоило бастарду Верховного разума?
— Погоди, — прохрипел Ретберн.
Ианта вздрогнула и, затаив дыхание и медленно опустив руку, повернулась.
Он впился в нее блестящими глазами:
— Ты.
И вдруг попытался вырваться из оков. Мышцы мелькнули под лохмотьями рубашки, бицепсы напряглись.
— Леди-тень, я тебя помню, — прошептал Ретберн, дергая цепь снова и снова, пока на грязной коже не выступила кровь.
Даже понимая, что он до нее не дотянется, Ианта испугалась.
— Прекратите, это бесполезно. Вы только причиняете себе вред.
Она заставила себя говорить решительно. Он не воспримет доброжелательное отношение, тем более от нее.
Пленник в ответ лишь оскалился.
Ианта шагнула в камеру. Стоит показать хоть намек на страх, и безумец ее разорвет. Она на секунду убрала щиты и раскрыла собственную ауру. Узрев эту внутреннюю силу, Ретберн застыл, его глаза побелели. Отлично. По крайней мере ментальные способности не слишком пострадали.
— Служи мне, и я сниму цепи, — прошептала Ианта.
— Я лучше сгнию тут.
— И позволишь своим врагам победить? — спросила она, протягивая маленькую руку в белой перчатке.
Ретберн дернулся, но Ианта заставила себя его коснуться.
— Я знаю, ты и меня считаешь врагом, — тихо продолжила она, поглаживая большим пальцем его заросший подбородок.
— Ты меня сюда упрятала!
— Да. Помнишь почему?
Ретберн в замешательстве опустил глаза:
— Я… я… был пожар.
Не совсем пожар, а что-то вроде. Ианта видела в прорехах рубахи следы ожогов и шрамы. Наверное, и правильно. Пусть лучше считает, что эти метки на его груди оставил обычный огонь, а не демонический гнев.
— Я выпущу тебя, Ретберн, но сначала ты должен кое-что сделать. Свяжи себя со мной узами, дабы не представлять угрозы ни для меня, ни для кого бы то….
— Нет! Я помню тебя, заклинательница теней. Я знаю, что ты такое.
Заклинательница. Ианта провела пальцами по полу и подцепила край ближайшей тени. Призрачная паутина прилипла к кончикам пальцев.
— Ты ничего не знаешь, Ретберн.
Если он откажется, Ианте придется самой справляться с врагами и с теми, кто пытается уничтожить дело, которому она служит.
А цена… цена поражения неприемлема.
«Луиза… о боже!»
Ретберн резко отодвинул ногу от ползущих теней. Ианта наклонилась и прошептала ему на ухо:
— Мне нужен щит, а тебе — якорь. Согласись на узы и, когда все закончится, будешь волен отомстить всем, кто тебя сюда упрятал, клянусь.
Он повернул голову и прохрипел:
— Даже тебе?
«Какой бы ни была цена…»
— Если поможешь мне найти кое-что, я освобожу тебя от уз, когда твои услуги станут не нужны. И ты сможешь сделать со мной все, что пожелаешь. Во всяком случае, попытаешься.
Ианта ведь уже не глупая девчонка, которую он очаровал в ту далекую ночь равноденствия. Теперь она умеет за себя постоять.
Похоже, Ретберн задумался. Тигриные глаза внимательно следили за тем, как тени рассеиваются от ее прикосновений.
— Две недели службы.
Этого должно хватить.
— Поклянись, что свяжешь себя узами, когда мы покинем это место.
— Клянусь своими способностями, что соглашусь на обряд. Я не причиню вреда ни тебе, ни твоим близким и буду повиноваться всем приказам.
Ианта с облегчением вздохнула. Слава богу. На глазах выступили слезы, но она не могла показать, насколько нуждается в его помощи.
— Я согласна.
Она легко прижалась ртом ко рту Ретберна, снимая клятву с его языка и забирая себе.
Обещание ужалило губы, выступившая кровь смешалась с клятвой Ианты и пролилась ей на язык. Значит, Ретберн не совсем обессилел. Она ощущала его мощь, пульсирующую под кожей.
— Я буду служить тебе две недели. Распорядись ими с умом. А теперь давай уберемся отсюда ко всем чертям.
***
Горячая вода. Боже милостивый. Люсьен прижал к лицу мягкую мочалку, стирая остатки крема для бритья. В зеркале отразились гладкие порозовевшие щеки. Но и они не смягчили его жесткие черты: острые скулы и золотистый лихорадочный блеск глаз. Да и тело не лучше. Худое и крепкое, сплошные мышцы. Теперь Люсьен напоминал тигра в клетке. Бедлам его изменил.