Закончив выкладывать всё это добро, профессор обратился ко мне:
— Молодой человек. Я прошу прощенья, но в Вашей ситуации невозможно применение обезболивающих средств, поэтому придётся потерпеть. Я приложу все усилия для ускорения процесса, но всё же прошу с Вашей стороны постараться минимизировать подвижность. Вам всё понятно? Моргните один раз если это так.
Действительно, что тут могло быть непонятно? Я тебя немного попытаю, а ты не дёргайся. Естественно моргнул. Мерзкий голос Стрибсона окончательно рассеял утреннее воодушевление. Оно улетучилось со скоростью сжигаемых неопытным пулемётчиком патронов, выпускаемых в сторону возможного противника в попытке подавить наступление, а по итогу лишь портя ни в чём неповинное оружие.
Эх, мне бы сейчас тот пулемёт. Вот же сволочь, Эрин! Выживу после экзекуции, зарежу ублюдка. Ещё один повод для убийства в копилочку.
Тем временем профессор, не теряя времени, ловко разжал мне челюсть и зафиксировал при помощи одного из своих инструментов. Далее к нему были подсоединены провода, подключенные к коробочке с тумблерами.
Вас когда-нибудь резали? Поверьте, не те ощущения, которые стоит попробовать. Удовольствия ноль. Эскулап взял один из ножей и с видимой ловкостью принялся подрезать кожу под нижней челюстью с двух сторон от кадыка. При этом пришпиливал надрезанную кожу небольшими иголками прямо к горлу. Как же больно, старый ты мудак! Мне потребовалось приложить просто титанические усилия, чтобы не забиться и не начать вырываться.
Странно дело, но я не чувствовал кровотечения. По моим ощущениям, из-за манипуляций профессора вся одежда должна была пропитаться кровью. Это несколько смущало. Я что, от боли начал сходить с ума?
Когда Стрибсон отстранился, я понял, что всё ещё нахожусь в своём уме. Кольцо на его руке светилась. Свет походил на тот, что исходил от ладоней Ланы во время массажа, но оттенок был другим. Более холодный свет. Похож на свечение диодной лампы.
В ход пошли длинные иглы. Ощущения были такие, будто их вставляют через горло прямо в позвоночник, проникая в спинной мозг. Тут я не смог сдержаться и не замычать. А также задёргаться. Боль была невыносимой.
— Держите его! – Крикнул Стрибсон сидящей рядом со мной Няне. Та поднялась и заключила меня в крепкие борцовские объятья, сцепив руки на груди в замок и вдавив меня в спинку стула.
Боль от манипуляций этого инквизитора слилась в какой-то монотонный ритм. Я уже перестал различать отрезают ли от меня что-то или наоборот засовывают лишнее железо в организм. Сознание при этом сохранялось вполне ясным. Некоторое время поколдовав со своими ужасными игрушками, профессор, наконец, приступил к сборке воедино всего комплекса. Каждый элемент на горле скреплялся с соседним при помощи хитрого карабина. Далее по цепочке из проводов и зажимов с ротовой конструкцией.
Закончив со сборкой, Стрибсон щёлкнул тумблером на коробочке. Послышался треск и помехи. Больше всего это было похоже на работу счётчика Гейгера.
— Начнём-с, – причмокнул языком профессор.
Что значит начнём? А чем ты занимался до этого?
Профессор вдавил увиденное мной ранее кольцо на правой руке в один из разъёмов на коробочке. При этом кольцо мелко завибрировало и засветилось.
Вся система, собранная профессором, резко накалилась и стала ко всему прочему, обжигать мою плоть. Казалось, что железо, из которого были сделаны инструменты начало плавиться, а поток огня устремился по пищеводу прямо в желудок. В глазах потемнело. Всё, что до этого со мной происходило, показалось счёсанными об асфальт коленками. Такой боли я не чувствовал ещё никогда в жизни. А она всё нарастала и нарастала, поглощая сознание.
Получив очередной укол боли, выражая свои накопившиеся за время экзекуции эмоции, я не выдержал и закричал:
— Суки-и-и!
Закричал?
И наконец, меня окончательно поглотила боль. Мозг не выдержал мучений и решил потушить сознание, чтоб больше такого не чувствовать.
Глава 4
Резкий звук сирены разорвал тишину августовской ночи. Синий свет проблескового маячка окрасил кирпичную стену, по которой я карабкался. Приплыли...
— Мы с Саней утром приметили одно здание. То есть, не так, скорее присмотрелись повнимательнее, — вещал русоволосый худощавый парень, носивший пафосную кличку Пегас. Вернее, не кличку, а псевдоним в сети. Для своих он как был Эдиком, так им и оставался всегда. В крайнем случае «конём педальным». Это уже зависело от настроения друзей. — Общага строяка. Так вот. Там стены - просто сказка, лезь не хочу.