Последних, несмотря на их возмущенные протесты, оставили в Ратерфорд-холле, но сейчас они явились, улыбаясь до ушей.
— Мы приехали на своих велосипедах, — объяснил Стоддарт-Уэст. — Полицейский был очень любезен и впустил нас в заднюю часть зала. Надеюсь, вы не возражаете, мисс Крэкенторп, — прибавил он вежливо.
— Она не возражает, — ответил вместо сестры Седрик. — Молодыми бывают только раз. Это ваше первое дознание, полагаю?
— Оно нас очень разочаровало, — сказал Александр. — Все так быстро закончилось...
— Мы не можем стоять здесь и болтать, — с раздражением произнес Гарольд. — Тут столько народу... И все эти люди с камерами...
По его знаку шофер отъехал от тротуара. Мальчики весело замахали руками.
— Все так быстро закончилось... — сказал Седрик. — Вот что они думают, эти невинные юноши! Все только начинается.
— Все это весьма прискорбно. Весьма прискорбно, — сказал Гарольд. — Я так считаю.
Он посмотрел на мистера Уимборна, который поджал тонкие губы, с отвращением покачал головой и назидательно произнес:
— Надеюсь, это дело получит вскоре удовлетворительное объяснение. Полицейские работают очень эффективно. Тем не менее вся эта история, как говорит Гарольд, и в самом деле весьма прискорбна.
Говоря это, он смотрел на Люси, и в его взгляде ясно читалось неодобрение. «Если бы эта молодая женщина, — казалось, говорил его взгляд, — не лезла туда, куда не следовало, ничего этого не произошло бы».
Такое же чувство, или очень похожее на него, прозвучало в голосе Гарольда Крэкенторпа.
— Между прочим, э... мисс... э... э... Айлзбэрроу, что заставило вас заглянуть в саркофаг?
Люси уже гадала, когда эта мысль придет в голову кому-нибудь из членов семьи. Она знала, что полицейские зададут этот вопрос первым. Ее удивляло то, что больше никому он не пришел в голову до сих пор.
Седрик, Эмма, Гарольд и мистер Уимборн — все смотрели на нее.
Ее ответ, удачный или нет, к этому моменту был уже готов.
— В самом деле, — неуверенно ответила она, — я и сама не знаю... Мне показалось, что в этом амбаре нужно как следует прибраться. И там стоял... — она заколебалась, — очень странный и неприятный запах...
Девушка точно рассчитала, что все тут же постараются уйти от этой неприятной темы.
Мистер Уимборн пробормотал:
— Да, да, конечно... около трех недель, сказал полицейский медик... Думаю, вы понимаете, что все мы должны постараться выбросить из головы такие вещи. — Он ободряюще улыбнулся Эмме, которая сильно побледнела. — Помните, — сказал он, — что эта несчастная молодая женщина не имеет никакого отношения ни к кому из нас.
— Но вы не можете быть в этом уверены, не так ли? — заметил Седрик.
Люси Айлзбэрроу посмотрела на него с интересом. Ее уже заинтриговали довольно разительные различия между тремя братьями. Седрик был крупным мужчиной с обветренным, резко очерченным лицом, неухоженными темными волосами и живыми манерами. Он явился из аэропорта небритым и хотя побрился, готовясь к дознанию, но все еще был одет в ту одежду, в которой приехал и которая, кажется, была у него единственной: старые фланелевые брюки и поношенную, заплатанную мешковатую куртку. Он выглядел ожившим театральным персонажем из «Богемы» и гордился этим.
Его брат Гарольд, напротив, являл собой идеальный образ джентльмена из Сити, директора крупной компании. Он был высокий, держался прямо, его темные волосы слегка начинали редеть на висках, он носил маленькие черные усики и был одет в безупречный темный костюм хорошего покроя и жемчужно-серый галстук. Гарольд выглядел тем, кем был: хитрым и успешным бизнесменом.
Теперь он чопорно произнес:
— В самом деле, Седрик, твое замечание выглядит совершенно неуместным.
— Не понимаю, почему? В конце концов, она была в нашем амбаре. Зачем она туда пошла?
Мистер Уилборн кашлянул и сказал:
— Возможно, эго... э... тайное свидание. Я так понимаю, что все местные знали о том, что ключ держат снаружи на гвоздике.
Его тон выражал возмущение беспечностью такого положения дел. Это было так очевидно, что Эмма заговорила извиняющимся тоном:
— Это началось во время войны. Для дежурных ПВО. Там стояла маленькая спиртовая плитка, и они варили себе горячее какао. А потом, так как там не было ничего такого, что кому-то могло бы понадобиться, мы продолжали хранить ключ на гвоздике. Это было удобно для членов «Женского института». Если бы мы держали его в доме, это могло бы создать неудобства — когда нет никого в доме, кто бы дал им ключ, когда они захотят подготовить это место. У нас всего одна приходящая служанка и нет слуг, живущих в доме...