Чьи-то холодные пальцы в тонких латексных перчатках проворно ощупывали лицо Германа. Они сдавливали шишки, дотрагивались до синяков и очищали от мусора края ссадин. А после в районе локтевого сгиба что-то резко и больно кольнуло кожу.
Герман распахнул глаза и вздохнул. Свет лампы врезался в глаза и выжег на сетчатке несколько белесых кругов.
— Что… — хриплый каркающий звук вырвался из его рта.
Он попытался дернуть рукой, но ее мгновенно прострелила боль, а еще Герман почувствовал, что все его тело стягивали ледяные металлические полосы, державшие его крепко пристегнутым к жесткому медицинскому креслу.
— Нет, нет, — цокнул кто-то над самым ухом боксера. — Так не пойдет. Еще слишком рано просыпаться.
Новый укол. И пелена забвения накрыла разум Германа мягкой волной.
В следующий раз его пробуждение было уже не таким внезапным: он плавно приходил в себя, пока кто-то несильно похлопывал его по предплечью.
— Пора открывать глаза, — посоветовал чей-то голос.
Герман подчинился и приподнял свои веки, тяжелые и воспаленные. Сперва вокруг плавали лишь мутные пятна, но вскоре они замерли на своих местах и стали обретать четкость.
Он все еще лежал в неудобном медицинском кресле, но металлические фиксаторы больше не сдавливали его грудь и руки. Свет стал не таким ярким, лампы приглушили, и Герман мог хорошо разглядеть комнату, в которой оказался. Всюду стояли процедурные столики, медицинские аппараты и приспособления. Вытянувшиеся вдоль стен шкафы были заставлены ровными рядами ампул, подписанных канистр и склянок. В углу висела панель негатоскопа, к которой было прикреплено несколько рентгеновских снимков.
— Как самочувствие?
Рядом с креслом Германа стоял немолодой мужчина в распахнутом белом халате с голубой медицинской шапочкой на голове. Он держал руки в карманах, оттопырив большие пальцы, и не сводил с боксера свой холодный взгляд серовато-синих глаз, спрятанных за прозрачной пластиной увеличительных очков с откидной бинокулярной лупой. Его отвисшие щеки подчеркивали узкую полоску плотно сжатых губ и придавали всему лицу какое-то недовольное выражение.
— Кто ты?.. — медленно проговорил Герман, стараясь не напрягать пересохшее горло.
— Дантист.
— Дантист?..
Повисло неловкое молчание.
— Мое имя Борис, но здесь все называют меня просто Дантист, — не изменившись в лице, произнес наконец медик. — Я спросил, как твое самочувствие.
— Я не знаю. Тело как будто не мое, слабо его чувствую.
Герман попытался пошевелить рукой, но она подчинилась очень нехотя и каждое действие выполняла с задержкой в несколько секунд.
— Это еще не закончилось действие нейротропных средств, которые я тебе ввел. Скоро влияние на афферентную иннервацию завершится, и к тебе вернется боль и чувствительность, — сухо объяснил Дантист, все еще не двигаясь с места и не спуская глаз с Германа.
— Где я вообще? Что это за больница такая странная? — Боксер в который раз огляделся.
— Это не больница. Это штаб Вневедомственной ассоциации медицинской помощи.
На пороге медицинского кабинета практически бесшумно появился высокий человек в твидовом жилете и белоснежной рубашке с закатанными рукавами. Мужчине на вид было около тридцати лет и себя он держал с поистине невозмутимой грациозностью. Идеально выпрямленная спина, небрежно перекинутый через плечо хвост темных волос и узкое лицо придавали его облику аристократичные черты. Он окинул Германа быстрым взглядом и нахмурил брови.
— Док, почему не сообщил, что новичок уже очнулся? — приказным тоном спросил человек.
— Он пришел в себя только минуту назад. — Дантист сразу же демонстративно отвернулся и отошел в угол кабинета, принявшись копаться в каких-то медикаментах, расставленных на столах.
— Надо было позвать меня.
— Я не успел. Извини, — без какого-либо раскаяния в голосе ответил он.
Док вернулся к креслу с медицинским пистолетом в руках. Он вставил пару стеклянных ампул в патронник, грубо схватил Германа за запястье, вынуждая вытянуть руку и приставил дуло пистолета к локтевому сгибу. Нажав на курок несколько раз, медик внимательно взглянул на экран аппарата и после удовлетворенно кивнул сам себе.
— Я ввел тебе стимуляторы. — Он отложил пистолет на процедурный столик. — Через минуту станешь пободрее и даже сможешь уйти из моего кабинета на собственных ногах.
— Было бы куда идти, — пробормотал Герман, потирая кожу, где от уколов остались багровые точки. — Я даже не до конца понимаю, как тут оказался. И что это вообще за штаб такой.