Не одно ль над ними веет знамя --
Божье знамя? Не к одной ли битве
Против зла -- единого врага --
Ополчил их вечный Вождь Небесный?
Помню: уезжая в край далекий,
Где ждала невеста молодая
Нашего Жуковского, он молвил:
"Вот -- нашел я музу на земле.
Еду к ней под золотое небо.
Там я кончу поприще земное.
Вспоминайте обо мне! Простите!"
Он уехал. Много дней промчалось.
Там -- в Германии -- полуродной
Нашему мечтателю, в отчизне
Шиллера, которого нам, русским,
Воссоздал он, чью живую душу
Из своей всеемлющей души
Перелил в доступное нам слово,--
Там -- в беседе с мудрецом Гомером
Жил он и, божественного старца
Восприемля вещие рассказы,
Отражал их нам в волшебных звуках
Русского гекзаметра и веял
В сердце наше греческою жизнью.
Так себя он продолжал и кончил.
Тот -- кипучий, прежде отлетевший
В лучший мир, безвременною смертью
Сорван был, когда поэта гений
Лишь вполне развил свою могучесть.
Он широким, львиным перескоком
В вечность перенесся, до конца
Верный быстроте своих движений.
Вдруг сказал он: "Кончено",-- и, бросив
Нам свой прах, душой воспрянул к небу.
Этот -- от своих единоземцев
В удаленье -- долго испарялся,
Чистым воздымаясь фимиамом.
Он, вдали, как призрак светоносный,
Более и более терялся
В глубине безоблачного неба,
И, как звук, эоловою арфой
Изнесенный, замирая сладко,
Утихал он,-- и -- конца не слышно,--
Он и исчезая продолжился.
Тот хотел как будто б самой смертью
Вдруг расторгнуть вечную преграду,
Что живых от мертвых отделяет,--
Распахнуть нам настежь эти двери ,
И открыть нам миром в полном блеске
Неба светозарного пучину.
Этот, мнится, возносясь, хотел лишь
Отодвинуть только край завесы,
Между небом и землей простертой,
Чтоб не вдруг сиянием безмерным
Поразить нам немощные очи,
К сумраку привыкшие земному.
И его не стало... Нет обоих!
Их не стало, но святые звуки
Лир их сладкострунных вечно живы.
Тот нам в душу пламенные ямбы
Мечет и, упругой сталью слова
Проводя глубокие бразды
По сердцам, оледенеть готовым,
Вспахивает почву, обжигая
Корни закоснелые, и зерна
Вбрасывает мысли плодотворной
И живого, трепетного чувства
В этот прах, побеги вызывая
Чудной жизни из юдольной грязи.
Этот -- льется звучными слезами,
Жаркими, истекшими из сердца,
Где горит огонь неугасимый,
Но, в земной прохладной атмосфере
Освежаясь, падают оне,
Как роса, на грудь земли несчастной,
Чтоб ее, иссохшую, увлажить,
Умягчить и утолить ей жажду,
А потом они восходят снова
Легким паром, смешанным с дыханьем
Ими орошенных злаков дольних
И цветов, в свое родное небо --
К вечному истоку своему.
1852
Ф. И. ТЮТЧЕВ
30. ПАМЯТИ В. А. ЖУКОВСКОГО
1
Я видел вечер твой. Он был прекрасен!
В последний раз прощаяся с тобой,
Я любовался им: и тих, и ясен,
И весь насквозь проникнут теплотой...
О, как они и грели и сияли --
Твои, поэт, прощальные лучи...
А между тем заметно выступали
Уж звезды первые в его ночи...
2
В нем не было ни лжи, ни раздвоенья --
Он все в себе мирил и совмещал,
С каким радушием благоволенья
Он были мне Омировы читал...1
Цветущие и радужные были
Младенческих, первоначальных лет...
А звезды между тем на них сводили
Таинственный и сумрачный свой свет...
3
Поистине, как голубь, чист и цел
Он духом был; хоть мудрости змииной
Не презирал, понять ее умел,
Но веял в нем дух чисто голубиный.
И этою духовной чистотою
Он возмужал, окреп и просветлел.
Душа его возвысилась до строю:
Он стройно жил, он стройно пел...
4
И этот-то души высокий строй,
Создавший жизнь его, проникший лиру,
Как лучший плод, как лучший подвиг свой,
Он завещал взволнованному миру...
Поймет ли мир, оценит ли его?
Достойны ль мы священного залога?
Иль не про нас сказало Божество:
"Лишь сердцем чистые, те узрят Бога!"2
Конец июня 1852
31
* * *
Прекрасный день его на Западе исчез1,
Полнеба обхватив бессмертною зарею,
А он из глубины полуночных небес --
Он сам глядит на нас пророческой звездою.
11 апреля 1857
32. 17-е АПРЕЛЯ 1818
На первой дней моих заре,
То было рано поутру в Кремле,
То было в Чудовом монастыре,