Моему разноглазому другу пришлось гораздо тяжелее, чем мне или Глебу, но он все стойко вынес. Хотя у нас была хорошая закалка у его отца – и психика теперь железная. Думаю, сейчас Паше живется неплохо.
- Ань, помоги завязать галстук! – из комнаты вышел Пашка, пытаясь сделать из галстука на шее петлю. Шевеля руками у шеи и выкручивая галстук, он приблизился к комоду.
- Братишка, ты еще потуже затяни, - засмеялась я и, взглянув в зеркало, подошла к Паше.
Да, теперь у меня есть брат – Морозов Павел Сергеевич. Папа не растерялся и усыновил моего несчастного друга, которого я с гордостью могу назвать братом.
- Надо было учиться галстук завязывать, а не с Глебом в приставку играть, - нарочито сурово произнесла я, вспоминая веселые посиделки у нас дома.
- Ну помоги, а? – почти простонал Пашка.
Я молча подошла к брату и завязала ему галстук. Пашка был великолепен. Мы с ним собирались на наш выпускной по окончанию девятого класса. Я в форме для девочек, как при Советском Союзе и Паша в костюме с галстуком. Прямо на парад можно. Оставив брата поправлять костюм и на ходу допивать чай, я вернулась к зеркалу и начала завязывать банты. Мои по-прежнему рыжие волосы, а этот цвет я оставила себе как напоминание о случившемся со мной за прошедшие месяцы, завязала в два хвостика и повязала белые ленты.
- Анютка, - из кухни показался отец. На его висках проступила седина – еще один подарок от похитителя. – Глеб уже подъехал.
В прошлом месяце мой парень, а я, теперь не скрывая от папы, могу Глеба так называть, купил машину. Его родители были в ужасе от произошедшего, что парень, как и я, был похищен, хоть и не на два месяца, но все же, и теперь они позволяли ему все. Глеб, конечно, не собирался сидеть на шее у родителей и нашел себе хорошую работу, но отказаться от денег на личный автотранспорт не смог. Теперь он приезжал ко мне на своем новом bmw и чуть ли не дрожал от радости, когда говорил о нем. Глеб и Пашка очень сдружились, и частенько играли в игровую приставку «sega», которую отец купил нам с братом.
Я забежала на кухню к папе, поцеловала его в щеку и, схватив за рукав жующего бутерброд Пашку, потащила его к выходу.
- Ну фай поефть! – проговорил братец с набитым ртом.
- Мы опаздываем, и Глеб уже приехал, - продолжая тащить Пашу к выходу, сказала я.
Не успела я выйти из подъезда, как попала в объятия своего парня. Глеб пах дорогим парфюмом и тоже, как и Пашка, был в костюме.
- Ты тоже при параде? – увернувшись от его поцелуя, спросила я.
- Потом пообжимаетесь, - пробубнил брат, садясь в машину. – Мы вообще-то опаздываем.
- Сегодня моя принцесса закончила девятый класс, я просто обязан быть при параде, - подмигнул мне Глеб, открыв для меня дверь.
Я с удовольствием села в авто, который пах кожей и новизной, и легким ароматом автомобильного освежителя.
Мой парень уселся за руль уже заведенного bmw и неторопливо выехал со двора. Дорога до школы заняла не больше пяти минут. Сквозь школьный я увидела своих одноклассников и учащихся школы, которые стояли у парадного входа. Глеб припарковал машину, мы все вышли из нее и направились к моему классу. Мария Петровна как наседка кружилась среди своих учеников и раздавала команды. Несколько девочек поют, часть ребят участвуют в сценке, посвященной прощанию с одиннадцатиклассниками, и лишь мы с Пашкой не принимаем участия во всеобщем балагане на, так сказать, льготных правах. После освобождения от похитителя, мы с братом два месяца занимались на дому, наверстывая упущенное. Справились, ведь теперь нам все под силу, и вернулись в свой класс, где проучились со всеми еще два месяца до сегодняшнего выпуска. Трое наших одноклассников тоже были выпускниками. Они решили продолжить свое обучение в профессиональном училище, не надеясь на поступление в институт. Пашка тоже поначалу не хотел идти в десятый класс, но по моей просьбе Глеб его переубедил.
Мы прослушали всю торжественную часть: песни, пляски и выступления директора и завучей. Никто из присутствующих не интересовал меня, кроме Глебы и Паши. Эти двое были самыми близкими мне людьми, а нашу дружбу проверило время и не только…
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что пережила нечто страшное и ужасное во всех смыслах этого слова. Те два месяца в камере кажутся мне годами, проведенными в заточении, что стали для меня кошмаром и опытом. Думаю, Пашке тоже часто снятся кошмары, ведь не я одна блужу по квартире ночью. Надеюсь, это когда-нибудь забудется. Хотя сама же и сомневаюсь.