— Насколько я знаю, нет. Но я же не наблюдаю их все время.
— Ничего особенного в их поведении? Подавленность? Нервозность?
— Ничего не могу сказать на этот счет.
— Вчера утром до завтрака… Кто была та женщина, с которой вы разговаривали в своей комнате?
В первый раз Лики явно оживился:
— Женщина? В моей комнате не было женщины. Откуда у вас такие сведения?
— Получена информация, сэр.
— Гнусная недостоверная информация. Хотя постойте-ка минутку. Я перекинулся парой слов со служанкой, которая принесла мне мой ранний утренний чай. В восемь часов. Может быть, это?
— Нет. Около девяти.
— Это же нелепо. В моей комнате никого не было тогда.
— Что могло бы объяснить подобное показание? Вы не слушали радио или магнитофонную запись?
— О Господи! Я совсем забыл. У меня же есть транзистор. Думаю, что включил его на какое-то время, пока одевался.
— Какую же программу? «Внутреннее вещание» или «Легкую программу»?
— Видит Бог, я забыл. Думаю, «Легкую программу».
«Неужели? — подумал Найджел. — „Легкая“ в восемь часов пятьдесят пять минут всегда передает погоду, и голосом не весьма недовольным, а возможно, и сердитым».
— Вы не вспомните, звучал ли в этой программе женский голос?
— Я не обратил внимания. Радиослушатель из меня не очень-то прилежный.
«Уместное определение, — подумал Найджел, — для такой неопределенной личности».
— Итак, благодарю вас за помощь, мистер Лики. Мы еще увидимся.
— Когда нам будет разрешено покинуть этот дом, суперинтендант?
— Сколько времени вы хотели бы оставаться здесь еще, сэр?
— О, еще несколько дней.
— Ваше агентство справится с делами?
— У меня очень компетентный помощник, а также и секретарь.
— Ну что ж, прекрасно. Во всяком случае, никто не покинет этот дом, пока не будет расчищена главная дорога на Лондон. Будьте здоровы.
Спаркс проводил взглядом уходящего, затем сказал:
— Они должны иметь его карточку в картотеке случаев в вагонах-ресторанах?
— Ну?
— Единственная вещь, о которой не стоит болтать.
— Кто же из них говорит правду о женщине, голос которой был слышен в его комнате?
— Мы это выясним, — заметил угрюмо Спаркс. — Дикэн, сынок, достань-ка газету «Радио таймс» и посмотри, что там передавали вчера утром. И проверь, есть ли у него транзистор. Знаете, мистер Стрэйнджуэйз, мы стоим на месте, и, похоже, у нас уже нет времени.
Глава 7
Пропавшая маленькая девочка
29 декабря
В то же самое утро в десять часов тридцать минут полицейский Хардман поднимался вверх по холму из Эггерсуэлла в направлении фермы Туэйтов и Коттеджа контрабандистов. Он шел по колее, проложенной в снегу большим трактором фермера, то и дело поглядывая на небо, с которого, как подсказывало ему чутье жителя провинции, вот-вот снова повалит снег. Мелкие взъерошенные пташки стайками сидели на заснеженных изгородях. Им было так холодно и грустно, что они даже не встрепенулись, когда полицейский проходил мимо. Впереди над ним возвышалась гряда холмов, очертания которой были похожи на женщину, лежавшую на боку под белым покрывалом.
Приближаясь к ферме, Хардман услышал два выстрела, сопровождавшихся шумным хлопаньем крыльев. Это Джим Стокс в своей красной шерстяной шапке, высоких сапогах и армейской шинели стрелял в стаи голодных голубей, которые разворовывали брюссельскую капусту его хозяина.
Звук выстрелов напугал Пола Каннингема. Он и Энни Стотт, с тех пор как услышали новости по радио о том, что полиция будет осматривать все уединенные дома, поочередно дежурили днем у окна. Если же этот визит произойдет ночью, то Пол должен задержать полицейских разговорами внизу, пока Энни не сделает необходимых приготовлений наверху.
Пол видел, как полицейский миновал ворота фермы, и поспешил предупредить об этом свою компаньоншу. Тридцать секунд спустя Энни уже была в комнате Люси, протягивая ей стакан апельсинового сока. Люси быстро его выпила. Наркотик подействовал почти немедленно. Энни раздела бесчувственную девочку, натянула на нее пижаму, отнесла в комнату, которую прежде занимал Ивэн, впихнула в кровать, а вокруг ее шеи обмотала кусок материи, смоченной камфорным маслом, и такой же компресс положила ей на грудь под пижаму. Теперь Люси лихорадило, и она тяжело дышала.
Перед тем как задернуть занавески, Энни быстро оглядела комнату. Все казалось в порядке. Нет, здесь было очень холодно для комнаты больного ребенка. Здесь постоянно должен гореть электрический камин. Нищенское детство приучило ее к тому, чтобы не тратить зря топливо. В этом и была ее беда. Она включила обе батареи камина, внутренне ругая себя за ужасную ошибку, которую чуть не совершила. Они не должны впускать сюда полицейского, пока комната не нагреется.