Снежок попал ему за шиворот.
— Пошли, сынок, шевелись, — сказал дядя Пол.
Ивэн взглянул на него, счищая снег с воротника.
— Разве культурно бросаться снежками? — спросил он в замешательстве. У него был почти великолепный английский, поскольку его хорошо учили.
— Культурно ли? О Боже, да, возможно, что и нет в странах народной демократии, но хорошо в невежественной империалистической стране.
Ивэн наклонился, как бы колеблясь, слепил снежок и кинул его в дядю Пола. Они миновали ферму. Толстая миссис Туэйт улыбнулась в окне, глядя, как они бросаются снежками. «Симпатичный молодой человек этот Каннингем, — подумала она. — А эта сестра его, доктор Эверли, сущий дракон. Не разрешает бедному мальчугану играть с моими детьми. Говорит, что он был серьезно болен и должен немного отдохнуть. Желтомордая корова! Не выносит, когда дети играют. Да поможет Бог ее пациентам».
— Хватит, перестань, — закричала желтомордая корова, — Ивэн может вспотеть.
Они прошли через ворота фермы. За ней был Коттедж контрабандистов, двухэтажное строение с готическими окнами на верхнем этаже. Вокруг него ничего не росло, давая возможность хорошо обозреть окрестность. Дом стоял на склоне холма, круто поднимавшегося за ним, что исключало всякую возможность обозрения с тыла. Чуть в отдалении от коттеджа рос ряд ясеней, защищавших от восточного ветра. В самом доме было довольно уютно. Правда, обстановка казалась несколько строгой, как подобало ученому мужу из Оксфорда. В гостиной в камине полыхал огонь.
— Что ты собираешься делать завтра? — спросила Энни, когда был готов чай для Пола. — Завтра твой последний день. Ты должен как можно лучше использовать время.
— Что я могу сделать? — спросил мальчик своим грубоватым голоском. И затем, совсем осмелев, добавил: — Могу ли я пойти в кино?
— Боюсь, что нет, дорогой. Понимаешь, в деревне кино бывает только вечером, а твой поезд отходит в шесть часов десять минут.
— И тогда я вернусь в Лондон и посмотрю…
— Да, Ивэн. Но ты не должен слишком волноваться из-за этого.
— Да, доктор Эверли, — вмешался Пол. — Ни под каким видом он не должен слишком волноваться. — В его голосе послышалась нота горечи, что заставило Энни Стотт поднять в изумлении брови. Всегда существовала возможность того, что Пол расслабится, но она не ожидала этого так скоро.
— Возьми еще сдобную булочку с изюмом, Ивэн, — сказала она.
Чаепитие в Домике для гостей закончилось. Елена Рэгби с мужем поднялись наверх, чтобы написать письма. Остальные гости собрались в большой отделанной панелями гостиной, пытаясь протиснуться поближе к огню. Последнее лучше всего удалось миссис Салливан, Лэнсу Аттерсону и Черри. Они были первыми.
— Другим тоже хочется тепла, мистер Аттерсон, — произнесла миссис Салливан, заняв выгодную позицию.
— Безусловно, уважаемая леди. Это желание всего человечества. Сначала оно было удовлетворено, как говорят мифы, смелым прожектером Прометеем.
— Не знаю, о чем вы говорите, — высокомерно ответила леди. Она повернулась и в подчеркнутой манере сказала Черри: — В мое время молодые люди были так воспитаны, чтобы уступать места старшим.
— О, вы мне очень симпатичны, — ответила Черри, как обычно растягивая слова. — Но лично я чувствую себя старей, чем дерево, на котором сижу.
Вошел Джастин Лики, человек неопределенного вида, с внимательным, но отсутствующим выражением лица, присущим журналисту.
— Это едва ли верно, миссис Аттерсон. Вы выглядите очаровательной и молодой. Я делаю вам комплимент.
— И с места в карьер, — пробормотал Лэнс, демонстрируя свои сверкающие зубы над черной бородой.
Мистер Лики не мог успокоиться:
— Уверен, что видел ваше лицо где-то раньше. Возможно, на фото? В печати?
— Как один чужеземец сказал египтянину: «Имя забыл, но феску помню», — заметил Лэнс.
Люси фыркнула. Она лежала на коврике, разрисовывая что-то мелками.
— Мой муж и я восхитительно провели время в Египте как раз перед войной. Он был расквартирован в Александрии, — объявила миссис Салливан.
— Вы видели когда-нибудь танец живота? — поинтересовалась Черри.
— Нет, дорогая. Не думаю, чтобы там была балетная труппа.
Лэнс Аттерсон воздел очи к небу:
— У вас было много рабов?
— Слуг. Конечно. Эти фуззи-вуззи, солдаты, очень покладисты. Вспомните этого человека, Насера. Я всегда говорю, что у них великолепные слуги. Такие внимательные и вежливые.
— Во всей стране?..