— Ну, ты не хочешь завтракать? — спросила чокнутая.
Люси выпила немного молока и принялась за яйцо.
— Я предполагаю, что вы украли меня, — произнесла она насмешливо.
— Ты можешь предполагать все, что тебе хочется.
— Где находится этот дом?
Тетя Энни стала словоохотливей.
— Это мой коттедж в Бакингемшире. Почти в тридцати милях от Лондона. Мы проделали долгий путь прошлой ночью. Ты все время спала.
— Сколько я здесь пробуду?
— Это зависит от обстоятельств.
— Вкусное яйцо. — Люси раздражало, что она не могла поймать взгляд женщины. Но, решила она, так ведут себя чокнутые.
— Когда ты кончишь завтракать, надень эти вещи. Они пойдут тебе. — Женщина достала из комода фуфайку для мальчика, трусы, носки, брюки и нательное белье. «Все это выглядит чуть поношенным, — подумала Люси. — Наверное, скучает по бедному ребенку, которого потеряла, как мне кажется». Женщина вышла, закрыв дверь на замок. Люси взяла другое яйцо, и, пока ела, в ее голове появился иной, радикально измененный, вариант нового романа. Возможно, ей придется выбросить написанное и начать все заново, поскольку теперь она пережила настоящее приключение. Она подумала о своей тетрадке для записей в Домике для гостей. Папа и Елена будут беспокоиться о ней. Бедный дорогой папа! Люси перестала есть. Чувство одиночества стало закрадываться в нее…
— Как она? — спросил внизу Пол Каннингем.
— Проснулась. Завтракает. Странная маленькая девочка, должна я сказать.
— Что ты имеешь в виду, говоря «странная»?
— Все воспринимает спокойно, — ответила Энни Стотт.
— А тебе бы хотелось, чтобы она закатывала истерики?
Энни так скривила свои тонкие губы, что они стали похожи на кожуру какого-то гнилого фрукта. Она посмотрела на своего компаньона. Он не внушал ей симпатии. Он был похож на одного русского танцора, который недавно покинул свою балетную труппу и переметнулся к капиталистам.
— Бедный ребенок, — сказал он.
— Если тебе так жаль ее, — огрызнулась Энни, — иди и нянчись с ней.
— Конечно, не пойду, — ответил он холодно. — Согласно договоренности, она не должна видеть никого, кроме тебя. Если она увидит меня, то может узнать при неожиданной встрече. О, я совсем забыл, что вы собираетесь перерезать ей горло, когда все будет кончено.
— Не будь дураком. Девчонка думает, что находится в Бакингемшире. Чтобы не смогла ничего выболтать впоследствии о нас…
— Обо мне, ты имеешь в виду. Вы-то будете в полной безопасности, греясь под солнышком в благотворном Крыму.
— Применять насилие было бы неправильным. Когда я передам информацию и она будет проверена, то сделаю девчонке другой укол в руку. Тогда ты можешь увезти ее и выгрузить где захочешь. У тебя нет оснований впадать в панику, — добавила презрительно женщина.
— Я бы и не паниковал, если бы верил хотя бы одному слову ваших людей.
— В чем же дело сейчас?
— Ты прекрасно знаешь в чем. — В голосе Пола послышались крикливые нотки. — Я не считаю себя образцом всяческих добродетелей, но по крайней мере и не претендую на то, что все, соответствующее моим планам, является непреложной истиной. А именно так поступаете вы и ваша проклятая партия.
— Нет никакой необходимости кричать на меня. Где Ивэн?
— Убирает снег от дверей гаража. Туэйт сказал, что одолжит мне цепи для колес.
— Хорошо. Ты бы лучше пошел и одел их. Мое свидание назначено на полдень.
— Не попадись, дорогая сестрица. Сегодня вечером мне понадобится автомобиль, чтобы отвезти Ивэна на станцию. Послушай, а ты не боишься запускать руку в осиное гнездо? Белкастер сегодня кишит полицейскими.
— Нет, не боюсь, если Рэгби будет следовать указаниям.
— А если нет?
— Тем хуже для него.
— Да и для тебя.
— О нет. Мне сообщат, если он попытается пойти на хитрость.
— Ты думаешь, он может это сделать?
— Искать меня? Один раз да. Но не второй. Он не сделает этого, после того как мы прибегнем к какой-либо вынужденной мере.
— Ты хочешь сказать, что можешь отпилить один пальчик Люси и послать его ему по почте? — спросил Пол дерзко. Потом, поскольку женщина не отвечала, он добавил со страхом: — Боже милостивый! Я думаю, ты способна на это.
— Ты должен сообщить последние данные, — сказала Энни. — Как ты думаешь, для чего у нас тут магнитофон?
— Я считал, что ты собираешься практиковаться в произнесении каких-нибудь скучных политических речей.
Энни не успела ответить. Раздался стук в пол где-то над их головами.
— Ты уверен, что Ивэн во дворе? Он не должен знать, что еще кто-то, кроме нас, находится в доме.
— Не впадай в панику, товарищ. — Пол подошел к окну и посмотрел в сторону. — Да, он там. Отгребает снег весьма усердно.
Когда Энни спустилась вниз, Пол спросил:
— Что ей нужно?
— Бумагу и карандаш.
— Собирается писать письмо домой?
— Нет. Она хочет сочинить роман. Это займет ее. Где та бумага, на которой ты собирался писать свою книгу?
Пол достал несколько листков чистой бумаги и карандаш из стола, стоящего в углу. Когда Энни поднялась наверх снова, послышался звук тракторного мотора. Пол вышел. Фермер Туэйт стоял на тракторе, а один из его работников сидел за рулем. Фермер протянул ему комплект ржавых цепей.
— Вы сможете их надеть или хотите, чтобы Джим помог вам здесь?
— Это чрезвычайно любезно с вашей стороны. Если бы вы разрешили ему…
— Пожалуйста. Я расчищаю от снега дорожку вдоль лужайки до деревни. Иначе тележка, забирающая молоко, не пройдет.
Джим сошел с большого трактора, который высился над Полом. Резиновые колеса были ему по плечо. Позади трактора была лебедка. Джим потрогал ее.
— Всегда отбуксирую вас, если застрянете, мистер Каннингем.
Когда фермер уже собирался отъехать, из дома выскочила Энни Стотт.
— Где Ивэн? О, доброе утро, мистер Туэйт. Ивэн! Иди сюда сейчас же! Тебе нельзя выходить.
— Но мне тепло. Спасибо. И дядя Пол сказал…
— Не слушай его. Пол, забери его. — Она приложила руку ко лбу Ивэна, затем потянула его к двери. Сквозь шум работающего вхолостую тракторного мотора она произнесла, обращаясь к мистеру Туэйту:
— Я знаю, что слишком уж беспокоюсь, но это единственный сын моей сестры и ему нельзя переутомляться. Мне нужно измерить ему температуру.
Трактор повернул и медленно покатил прочь. Пол провел Джима в гараж. Энни велела мальчику сидеть у камина в столовой и заниматься своим конструктором. Сама же принялась вязать, ожидая в соседней комнате телефонного звонка из Домика для гостей. Через десять минут телефон зазвонил.
Глава 4
Главный почтамт
28 декабря
Профессор Рэгби также ожидал телефонного звонка. Он раздался вскоре после завтрака. Профессор пришел в комнату владельца Домика. Найджел Стрэйнджуэйз слушал, наклонившись над его плечом.
— Это профессор Алфред Рэгби? — раздался голос телефонистки. — Вас вызывает Лондон.
В трубке послышался щелчок. Потом заговорил голос, принадлежавший, как точно определил Найджел, славянину, с акцентом, приобретенным сначала у учителя-американца, но затем подправленным в результате какого-то периода пребывания в Англии.
— Я говорю с профессором Рэгби? — спросил голос.
— Да. Это Рэгби. А с кем я говорю?
— Вам мое имя незнакомо. У меня есть новости о вашей дочери.
Профессор так вцепился в трубку, что суставы его пальцев побелели. Но голос оставался спокойным.
— Вы человек, который украл ее. Я так понимаю.
— Давайте говорить «взял на время», профессор. С ней все в порядке, и ее совсем скоро возвратят, если наша сделка окажется успешной.
— Где она?
— В Лондоне.
— Дайте мне поговорить с ней.
— Боюсь, это невозможно. Я говорю из телефонной будки на улице. Я один.
— Ну, что это за сделка, о которой вы сказали?
— Вы обладаете тем, профессор Рэгби, в чем нуждаются мои друзья. Мы же имеем то, что нужно вам. Я предлагаю обмен.