Таким образом, весь период с 1919 по 1936 г. характеризуется отходом египетской буржуазии от национально-освободительного движения и сговором с английским империализмом, который завершился англо-египетским договором, на словах признающим независимость Египта, а на деле полностью отдававшим всю экономическую и политическую жизнь страны в руки Англии.
Этот же период характерен ростом самосознания трудящихся масс Египта, борющихся за свои национальные и классовые права.
Перед второй мировой войной, в 1938 г., к власти в Египте пришли реакционные помещичьи и буржуазные партии, еще более усилившие террор против рабочих и крестьян. Были запрещены стачки, введена строжайшая цензура, ряд газет, поддерживавших или возглавлявших национально-освободительную борьбу, был закрыт. Террор еще больше усилился во время второй мировой войны. Однако борьба народных масс не прекращалась.
После войны 1945—1948 годы ознаменовались, с одной стороны, новым подъемом национально-освободительного движения трудящихся, с другой стороны, новым усилением репрессий и террора против прогрессивных сил страны. Трудящиеся Египта выступили с оружием в руках против английских войск и полиции, воздвигая баррикады на улицах Каира и Александрии, требовали вывода английских войск из Египта и одновременно выставляли социальные требования, направленные на улучшение положения трудящихся. Под давлением египетского национально-освободительного движения и благодаря настойчивой поддержке требования независимости Египта Советским Союзом в Совете Безопасности, Англия вынуждена была вывести войска из Каира.
Однако английские войска до сих пор все еще остаются на территории страны, располагаясь в районе Суэцкого канала, а влияние Англии в экономической и политической жизни Египта преобладает попрежнему. Поэтому всякая экономическая стачка большей частью перерастает в политическое движение с требованиями социального и национально-освободительного характера. Пытаясь предотвратить рост народного движения, правительство Египта издает указы, предусматривающие суровые наказания за участие в стачках и демонстрациях, за принадлежность к революционным профсоюзам и коммунистической партии, за активные выступления против империалистов.
Как раз в дни моего пребывания в Каире вспыхнула одна из таких забастовок. Однако и на этот раз она была подавлена. Полиция, взявшая штурмом забаррикадировавшихся в Каирском центральном госпитале сестер и санитаров, жестоко избила их, многих бросила в тюрьмы, остальные были уволены с работы. Каирские газеты, издающиеся на английском, французском и арабском языках, несколько дней поливали грязью участников стачки. Студенты в дни забастовки были изолированы в университетских зданиях, окруженных цепями солдат. Проходя мимо университетского двора, можно было слышать доносившиеся оттуда горячие речи молодых патриотов и видеть группы студентов, собравшихся во дворе на митинг. Студенческая забастовка продолжалась значительно дольше госпитальной, но были приняты все меры полицейского террора, чтобы она не распространилась. В день моего отъезда, 11 апреля, был опубликован чрезвычайный закон о борьбе с коммунизмом и о запрещении стачек, а за ним последовали массовые аресты заподозренных в принадлежности к компартии, сторонников борьбы с империализмом, борьбы за мир и демократию.