Балачо, сын Баданья, успешно охотится на леопардов. В течение нескольких лет ему удалось поймать целый десяток. Впоследствии Балачо показывал мне в лесу расставленные им примитивные, но оригинальные ловушки. Устраиваются они так. Выбирается дерево со стволом, растущим под углом в 45°. Метрах в шести от корня к стволу, между расходящимися ветвями или суками, привязывается колода длиной в метр и диаметром около пятнадцати сантиметров. Середина колоды высверлена, и получается нечто вроде трубы с внутренним диаметром в пять-шесть сантиметров. Через трубу-колоду пропускается двойная веревка, образующая при выходе петлю. На конец колоды привязывается козленок. Заслышав его мемеканье, зверь взбирается на дерево и, просунув голову в петлю, передними конечностями тянет к себе колоду с козленком. Чем ближе он подтягивает к себе жертву, тем сильнее затягивается петля вокруг шеи хищника. Он срывается с дерева и повисает. Охотятся на леопарда также с огнестрельным или холодным оружием. Приманкой и тут служит козленок; охотник прячется вблизи, а затем стреляет в явившегося хищника или мечет в него копья. Этот способ очень опасен, так как раненый зверь делает огромные прыжки и может настигнуть охотника. Только мужество и хладнокровие человека, во-время подставившего копье или выстрелившего в упор, может спасти его от смерти. Баданья советовал мне не ходить в лес одному. На всякий случай он приставил ко мне для охраны своих сыновей, знающих лес и места, в которых может появиться леопард. Мои телохранители были вооружены винтовками — самым надежным оружием в здешних местах.
Сплошной лес, где можно было найти обезьян, находился в пяти-шести километрах от деревушки. Решено было ехать поближе к лесу и там выбрать место для нашего лагеря.
Охота на павианов анубисов
ДЛЯ стоянки машины мы выбрали местечко на обширной опушке леса в километре от реки, на участке, обработанном под кукурузное поле, принадлежавшее Баданья и его односельчанам. Дальше начинался дремучий лес с огромными оврагами, заросшими по краям колючим кустарником. Заросли были настолько густы, что ветви кустарника, сливаясь в сплошную массу, образовывали над оврагами почти непроницаемый для света свод. Получалось нечто вроде туннелей, тянущихся на несколько километров по направлению к реке и только изредка прерывавшихся тропами, которые проложили здесь люди. На сухом глинистом дне оврага мы заметили следы различных животных, проходивших к реке на водопой. Следы были старые, оставленные еще когда дно оврага было влажно от дождевой воды. Здесь проходили мелкие газели, крупные антилопы и кабаны, сохранились следы неуклюжих гиен и едва заметные, уловимые только для глаза опытного охотника, отпечатки лап леопардов, мускусных и леопардовых кошек.
На машине в лес можно проехать по широкой тропе, но не далее, чем на два километра. На опушке, возле поля, где остановилась наша машина, виднелась большая загородка из беспорядочно наваленных колючих сухих веток, а в ней шалаш для пастуха и караульщиков полей. Во время созревания урожая поля в здешних местах охраняются круглые сутки, так как из лесу совершают опустошительные набеги стада павианов, диких кабанов и других животных, жаждущих полакомиться кукурузой и горохом. Мы поставили посередине загородки свою палатку для жилья, а шалаш решено было использовать как склад провизии и кухню. После оборудования лагеря Баданья повел нас в лес показать места, излюбленные обезьянами. Таких мест оказалось три: на них обычно ночует около десятка стад, по десяти — двадцати павианов анубисов в каждом. Первое место — в двух с половиной километрах от нашей стоянки, на берегу реки, на обширной поляне с редко растущими огромными колючими мимозами. Второе — в четырех километрах, на краю большого оврага, покрытого теми же колючими мимозами, и третье — в шести километрах, у родника, находящегося в центре рощи многовековых сикомор.
Баданья обещал утром следующего дня нанять десять — пятнадцать галласов и в два-три дня построить ловушки во всех трех местах, а я решил, пока будут сооружаться западни у реки и оврага, понаблюдать за жизнью павианов, обитающих у родника.
Юный дровосек-галлас.
Рано утром пришла группа строителей, состоявшая главным образом из подростков, вооруженных топорами, называющимися «матробя». Матробя — орудие из железа; в зависимости от того, как его надевают на крючковатую палку, оно служит либо топором, либо киркой, а если надеть его на прямой конец этой палки, то им можно орудовать, как лопатой. Это почти единственный инструмент, которым здесь пользуются при рубке леса. В районе нашего расположения во многих местах рубят толстые деревья на поленья и, сложив их в конусообразные кучи, выжигают уголь. Нередко для того, чтобы свалить высокое и толстое дерево, у его основания раскладывают костер: нижняя половина ствола сгорает, а верхняя падает, и ее рубят на куски. Выжженный уголь караванами верблюдов отправляют до шоссейной дороги, а оттуда на грузовых машинах в Аддис-Абебу и другие города.