Население города весьма интересовалось моими питомцами, но осматривали обезьян главным образом французы, так как сомалийцев во двор ветеринарной больницы не пускали. Несколько французов почти ежедневно приходили в больницу и, подолгу наблюдая обезьян, расспрашивали меня об их нравах и образе жизни.
Особенно часто приходил в гости к моим пленникам молодой инженер, работающий на строительстве порта, месье Ж.
В Джибути ему было очень скучно, он изнывал от жары и мучился от «бурбулей», как называют здесь воспаление потовых желез, имеющее вид сыпи по всему телу и сопровождающееся сильным зудом. Год назад он приехал из Франции, где окончил перед войной высшее учебное заведение. Во время войны Ж. участвовал в движении сопротивления. После войны он не смог получить во Франции работы и вынужден был уехать в колонию.
Я воспользовался пребыванием в Джибути, чтобы посмотреть город. Улицы его почти лишены зелени. Лишь кое-где растут кустарники и деревья, содержание которых обходится недешево, так как их нужно часто поливать.
Преобладающее население города — сомалийцы, данакилийцы, арабы и другие народности Африки. Живет здесь также несколько тысяч европейцев, главным образом французов, занимающих руководящие должности в порту, на железной дороге и в городских учреждениях.
Являясь главным городом Французского Сомали, Джибути охраняется несколькими батальонами сенегальских стрелков. Они помещаются в казармах с обширным двором, откуда по вечерам доносится пение и топот ног солдат, танцующих под звуки барабана. Один из французов говорил нам, что раньше солдат тут было меньше, но в последнее время их количество увеличилось, ибо одно из соседних государств хочет-де вооруженной рукой присоединить Сомали, будто бы когда-то ему принадлежавшее. Француз явно намекал на эфиопские притязания получить выход к морю. Однако вся эта версия о том, что Эфиопия хочет захватить Сомали, — явная провокация. Французские власти усиливают здесь свои силы, вернее всего из боязни десятков тысяч немилосердно порабощенных сомалийцев.
Производстве соломенных корзин для фруктов и «инжиры» (блинов из просяной муки).
Об отношении французов к сомалийцам ярко свидетельствует характерная подробность моего разговора с тем же французом. На мой вопрос, сколько жителей в городе, он ответил:
— Мало, всего три тысячи.
Я удивился и заметил ему, что только в старом порту и на постройке нового порта работает, по крайней мере, тысячи четыре человек.
— Это ведь сомалийцы, а я говорю об европейцах, — ответил мой собеседник. Коренное население этот тупой колонизатор не считал за людей.
Я обнаружил в Джибути ту же картину, что и в Тегеране, Каире и других городах Ближнего Востока и Африки, где мне довелось побывать. Городские учреждения и жилища немногочисленных французов размещались в хороших каменных домах в центре города, тогда как тысячи сомалийцев ютились в лачугах, расположенных на окраинах. Впрочем, их обитатели почти не бывают дома, так как весь день проводят на постройке порта, на погрузочных работах в порту, на железной дороге и соляных приисках, а ночью идут спать на берег Аденского залива, укладываясь друг возле друга длинными рядами на километровом пляже, усеянном мелким песком. Только здесь в ночное время могут они отдохнуть от изнуряющей духоты, царящей днем и ночью в черте города.
Мой переводчик иногда простирал руки вверх и трагическим голосом говорил: «Господи, мучаешь весь день, дай же отдохнуть хоть ночью». Если так плохо чувствовал себя он, полсотни лет проживший в Африке, то что уж можно было сказать обо мне, впервые в жизни попавшем в такой тяжелый климат.
Каждый день рано утром мы ходили купаться в Аденский залив, где вода за ночь немного остывала, и мы могли слегка освежить наши измученные тела. К вечеру же вода нагревалась до 40° и становилась горячей. Переводчик шутил: если солнце еще немного постарается, то в заливе будет суп с рыбой, который, кажется, по-русски называется уха.
По дороге на пляж мы встречали толпы сомалийцев, отдохнувших ночью на берегу и направлявшихся в порт, чтобы заработать несколько десятков ежедневно падающих в цене франков на скудное дневное пропитание. Некоторые из них оставались здесь же на берегу, возле городской бойни, чтобы подобрать выкидываемые оттуда в море внутренности животных.