— Терпения моего больше нет со всеми вами! — устало выговорила леди Кларк.
— Ну, ну, милочка, теперь она уехала, совсем уехала.
Леди Кларк нетерпеливо покачала головой, но ничего не ответила.
— Почему вы сказали, что мисс Грей — лгунья? — спросил Пуаро.
— Потому что она — лгунья. Говорила она вам, что к дому не приближались посторонние люди?
— Да.
— Так вот, я видела своими собственными глазами, из этого самого окна, как она, стоя на пороге, разговаривала с совершенно незнакомым мужчиной.
— Когда это было?
— В день смерти Кара, около одиннадцати утра.
— Как выглядел этот мужчина? Это был джентльмен или, может быть, торговец?
— Нет, не торговец. Какой-то оборванец. Не помню…
Ее лицо исказилось от внезапного приступа боли.
— Прошу вас, уходите… Я немного устала… Сестра…
Мы повиновались и вышли из комнаты.
— Удивительная история! — сказал я, когда мы были уже на пути в Лондон. — Я имею в виду рассказ про мисс Грей и незнакомца.
— Вот видите, Гастингс, я вам много раз говорил: если поискать, всегда что-нибудь да всплывет наружу.
— Почему девушка солгала и сказала, что она никого не видела?
— Могут быть десять разных причин, и одна из них — чрезвычайно простая.
— Это упрек в тупости?
— Нет, скорее приглашение проявить находчивость. Но нам незачем ломать себе головы. Простейший способ получить ответ на вопрос — это задать его Торе Грей.
— А если она опять солжет?
— Вот это действительно будет очень интересно и весьма многозначительно.
— Чудовищно предполагать, что такая девушка может быть в заговоре с сумасшедшим.
— Совершенно верно. Я и не предполагаю.
Я задумался и молчал несколько минут, обдумывая все тот же вопрос.
— Красивой девушке приходится страдать из-за ее же красоты, — сказал я наконец.
— Вовсе нет. Выбросьте это из головы.
— Это правда, — настаивал я. — К ней все придираются именно потому, что она красива.
— Вы говорите глупости, мой друг. Кто к ней придирался в Коумсайде? Сэр Кармайкл? Мистер Франклин Кларк? Сестра Кэпстик?
— Леди Кларк житья ей не давала.
— Мой друг, ваше сердце переполнено сочувствием к красивым молодым девушкам. Что до меня, то я сочувствую старым, больным женщинам. Быть может, прозорливой окажется леди Кларк, в то время как ее муж, мистер Франклин Кларк, сестра Кэпстик, а заодно и капитан Гастингс слепы, как летучие мыши.
— У вас зуб против этой девушки, Пуаро.
К моему удивлению, у Пуаро весело заблестели глаза.
— Может быть, я говорю так потому, что люблю смотреть, как вы гарцуете на своем романтическом коньке. Вы подлинный рыцарь, Гастингс, всегда готовый прийти на помощь несчастной даме… если она красива, само собой разумеется.
— Забавный вы человек, Пуаро, — невольно рассмеялся я.
— Ну нельзя же все время быть серьезным! Меня все больше и больше увлекают человеческие отношения, возникающие из этой трагедии. Вот перед нами три семейные драмы: прежде всего — Андовер. Вся трагическая жизнь миссис Ашер, ее борьба за существование, забота о муже, любовь к племяннице. Одно это могло бы составить целый роман. Затем — Бэксхил. Счастливые, беззаботные родители, две дочери, так не похожие одна на другую: миловидная, пухленькая дурочка и энергичная Мэган, глубокая натура с ясным умом и страстным стремлением к истине. И еще один персонаж: юный шотландец, который держит себя в узде, но бешено ревнив и боготворит убитую девушку. Наконец, семейство в Кэрстоне. Умирающая жена и поглощенный своей коллекцией муж, в душе которого растет нежность к красивой девушке, с такой готовностью ему помогающей, и младший брат — живой, привлекательный, интересный, окруженный романтическим ореолом своих далеких странствий. Понимаете, Гастингс, при обычных обстоятельствах эти три драмы никогда не пришли бы в соприкосновение. Все они развивались бы по-своему, независимо одна от другой. Меня не перестают волновать переплетения и осложнения, которыми так богата жизнь.
— А вот и Лондон! — сказал я. Пора было переменить тему.
Приехав на квартиру Пуаро, мы узнали, что моего друга ждет какой-то джентльмен.
Я ожидал увидеть Франклина или, может быть, Джеппа, но, к моему удивлению, посетителем оказался не кто иной, как Доналд Фрейзер.
Он был очень взволнован и запинался более, чем когда-либо.
Пуаро не стал спрашивать о цели его прихода. Вместо этого он предложил Фрейзеру закусить. Пока слуга принес бутерброды и вино, Пуаро занимал гостя рассказом о том, где мы были, и с большой теплотой и сочувствием говорил о больной женщине.