Внезапно он бросил на Пуаро умоляющий взгляд.
— Я понимаю, что вы хотите сказать, — отозвался Пуаро. — Продолжайте!
— Но я чувствовал, что все считают меня глупцом. У меня опускались руки. Потом, когда я служил в конторе, было то же самое…
— А еще позже, в армии? — спросил Пуаро.
Лицо мистера Каста неожиданно просветлело.
— Знаете, — сказал он, — мне нравилось на фронте. По крайней мере, нравилось мое положение среди других. Впервые в жизни я почувствовал себя человеком, как все. Все мы были в одной упряжке, и я — не хуже других.
Его улыбка погасла.
— Потом меня ранило в голову. Ранение было легкое, но при этом выяснилось, что я страдаю припадками эпилепсии… Конечно, я всегда знал, что бывают случаи, когда я сам не помнил, что я делал. Пробелы памяти. И правда, раза два я падал в строю. А все-таки, мне кажется, не следовало из-за этого увольнять меня. Нет, не следовало…
— Что же вы делали потом? — спросил Пуаро.
— Получил место клерка. В то время заработки были хорошие. После войны дела мои сначала пошли не так уж плохо… Правда, я зарабатывал меньше других и не мог продвинуться по службе. Меня постоянно обходили — я не был достаточно напористым. Постепенно жить стало труднее. Намного труднее. Особенно когда разразился промышленный кризис. Откровенно говоря, я еле перебивался, а ведь клерк должен быть прилично одет! И тут я получил предложение работать для чулочной фирмы. Мне обещали жалованье и комиссионные.
Пуаро мягко прервал его:
— Но ведь вам известно, что фирма, которая, как вы утверждаете, пользовалась вашими услугами, это отрицает?
Каст опять разволновался:
— Да, потому что она тоже в заговоре. Они непременно должны быть в заговоре. У меня есть доказательство… письменное. Я сохранил письма, в которых мне давали указания, куда я должен ехать и кому предлагать товар.
— Точнее было бы сказать, — заметил Пуаро, — что это доказательство не «письменное», а «машинописное».
— Это одно и то же. Конечно, такая большая оптовая фирма пользуется пишущей машинкой.
— Знаете ли вы, мистер Каст, что можно определить, на какой машинке напечатаны письма? Все документы, о которых вы говорите, написаны на одной машинке.
— Что же из этого?
— А то, что это была ваша машинка, найденная в вашей комнате!
— Мне прислала ее фирма, когда я только начал там работать.
— Да, но ведь письма от фирмы вы получали позже. Не правда ли, очень похоже на то, что вы сами их печатали и отправляли по своему адресу?
— Нет, нет, это все заговор! К тому же, — вдруг добавил Каст, — естественно, что письма напечатаны на машинке той же марки, что и моя.
— Не той же марки, а на той же самой машинке.
— Это заговор! — упрямо повторил Каст.
— А что вы скажете о справочниках «Эй, Би, Си», найденных в вашем шкафу?
— Я ничего о них не знал. Я думал, что во всех коробках лежат чулки.
— Почему в списке лиц, которых вы должны были посетить в Андовере, вы сделали пометку против фамилии Ашер?
— Потому, что я решил начать с нее. Надо же было с кого-то начать!
— Да, это верно. Надо было с кого-то начать.
— Вы меня не так поняли! Я хотел сказать совсем не то…
— Но вы знаете, как я вас понял?
Каст не ответил. Он весь дрожал.
— Я этого не делал, — сказал он. — Я ни в чем не виноват. Все это ошибка. Да вот, возьмите второе убийство — бэксхилское. Я в это время был в Истберне и играл в домино. Это уж вы не можете не признать.
В его голосе звучало торжество.
— Да, — задумчиво и очень мягко промолвил Пуаро. — Но как легко ошибиться на один день! А такой упрямый, уверенный в себе человек, как мистер Стрейндж, просто не допускает возможности ошибки. Он будет стоять на своем, такой уж у него характер! Что же до регистрации в гостинице, то как легко, подписываясь, поставить неверную дату! Этого, вероятно, никто не заметил.
— Весь тот вечер я играл в домино!
— Вы, кажется, очень хорошо играете в домино?
Этот вопрос немного удивил мистера Каста.
— Я?.. Да… по-моему, хорошо.
— Домино — увлекательная игра, она требует большого мастерства, не так ли?
— Да, это интересная игра, интересная… Бывало, в Сити мы играли весь обеденный перерыв. Вы не поверите, как самые посторонние друг другу люди сближаются за игрой. — Он усмехнулся. — Помню одного человека: он сказал мне кое-что такое, чего я никогда не забуду. Мы разговорились за чашкой кофе, а потом сели за домино. И вот через двадцать минут мне уже казалось, что я с этим человеком знаком всю жизнь.