— Пить что будете?
— А что есть? — спросил Михаил, уже не надеясь на меню.
— Водка, коньяк…
— Чей? — прервал официантку Шалимов.
— Греческий.
Михаил поморщился, и та торопливо добавила.
— Есть армянский.
— Настоящий?
Дама в белом переднике чуть подумала и отрицательно мотнула головой.
— Есть шампанское, — предложила она.
— Шампанское хотите, Ирина?
Но девушка сморщила носик.
— Не люблю я эту шипучку.
— «Мартини» есть, "Амаретто", — сообщила официантка.
— О, это дело. Давайте триста грамм хорошей водки, грамм триста «Мартини», бутылку «Амаретто», и что у вас там есть из шоколадных конфет? Самую большую коробку.
— "Аленький цветочек".
— Вот тащите нам весь этот цветочек.
Приободрившаяся официантка рысцой ускакала на кухню. Впрочем, долго скучать вдвоём посетителям не дали. Откуда-то из глубины ресторана вывернулся невысокий, черноволосый толстяк в массивных очках с густыми, мощными усами.
— Каво я вижу! Вах, какой гость! — Заорал он.
Лишь с помощью интуиции Шалимов понял, что это и есть хозяин ресторана, бывший друг детства Андрей, он же Арик Долгов.
— Арик! Ну, ты, брат, закабанел.
— Хозяин должен быть солидным, сам знаешь!
— Да, это точно. Худой хозяин ресторана вызывает подозрение о плохой кухне и неминуемой язве.
После недолгих, но весьма эмоциональных объятий Михаил представил Арику свою спутницу.
— Познакомься, это Ирина.
— Очень приятно, — бизнесмен галантно приложился к ручке дамы, но при этом так откровенно заглянул за вырез Иркиного декольте, что Михаил про себя откровенно расхохотался. Соблюдя формальности, они уселись и продолжили разговор.
— А ко мне Наденька прибегает, говорит — такой большой человэк у меня обедает, сам Шалимов! А я ей говорю — это для тэбя он Шалимов, а для меня он просто сосед, Мишка. Верно ведь — Михаил?
— Конечно! — согласился журналист. — Но и ты тут, говорят, целую империю создал.
Михаила поразило, что Арик всё детство говоривший по-русски предельно чисто, теперь вдруг начал изъясняться с заметным кавказским акцентом.
— Да, ладно тэбе! — махнул рукой Арик. — Какая империя! Так, чуть-чуть!
Пять магазинов, четыре ларька, и вот этот вот уголок уединения.
Говоря последние слова, он с удовольствием осмотрелся по сторонам. Глянув на сияющую физиономию друга, Шалимов, усмехнувшись, спросил: — Дизайнеров то для всех этих неземных красот ты не из Италии выписывал?
Долгуша его иронии не понял.
— Ты что! Всё сам, своей головой, своими руками! Сам и обои подбирал, маски эти покупал, — он ткнул пальцами в жуткие деревянные рожи, понавешаные на всех колоннах с четырёх сторон. — А камин! — он развернулся в сторону отопительного чудовища. — Сам складывал, никому не доверил!
Шалимов по многолетнему журналистскому опыту знал, что армяне бывают двух видов — строители, и торгаши. И у тех и у других ремесло передаётся на генном уровне. И как убедился Михаил на примере Арика — кровь при этом не смешивается.
Как раз подошла цветущая как засохший сад Наденька с подносом спиртного и шоколада.
— Вот ваш заказ. Горячее будет минут через пять, — проворковала она.
— Э-э, что это ты принесла! — деланно взорвался хозяин заведения. — Принеси-ка бутылочку Армянского коньяку!
Видя замешательство официантки, Шалимов поспешно остановил её.
— Не надо — не надо! Я не люблю коньяк, — соврал он, разливая водку и смешивая ее с «Мартини». — Давай, Арик, выпьем за общее детство, за ту ранетку посреди забора, что мы объедали с двух сторон… — У Шалимова неожиданно подхлынувшей тоской сдавило горло и, чтобы скрыть эту ненужную слабость он повернулся к девушке, — и за твои, Ирина, голубые глаза!
Девушка просто вспыхнула от этих слов. После первой они закусывать не стали, лишь Ирина, выпив «Мартини», округлила глаза, понюхала опустевшую рюмку и по очереди закинула в рот три ребристых конфетки.
— Ну, ты, однако раздобрел! Никогда бы не подумал, — сказал Михаил, кивая на солидный живот Арика. Это казалось ему удивительным, всё детство и юность сибирский армянин оставался в комплекции глиста-тяжеловеса, правда, отличаясь при этом редкой прожорливостью.
— Ты думаешь — это от хорошей жизни? — спросил Арик. — Это от нервов. Я когда много нервничаю, много ем.
— Что ж ты так нервничаешь?
— А ты будто не знаешь? Цены, — он начал загибать пальцы, — налоги, рэкет…
Тут со стороны входа раздался топот многочисленных ног, шум и гам голосов. Долгуша сразу спал с лица, кивнул в сторону входа и вздохнул: — Вот, стоило только помянуть, и они тут как тут. О, господи!
Шалимов обернулся и сразу увидел среди толпы вновь прибывших клиентов рослую фигуру Лалька. Внутри журналиста что-то оборвалось.
"Чёрт, я думал их всех упрятали за решётку!"
Он сразу пожалел, что оставил трость со стилетом в гардеробе, но потом сам себя опроверг.
"Какой к чёрту стилет! Их человек восемь, не меньше. Затопчут как бабочку на лугу".
Между тем и вновь пришедшие заметили своего старого знакомого. Первым оживился тот самый парень, которому Михаил так лихо располосовал руку.
— Ба, вот он сука! Да я его сейчас!…
Но рывок перебинтованного крепыша остановил сам Лалёк. Схватив друга за плечо, он что-то коротко сказал ему и кивнул в сторону багровых занавесок. И крепыш и все остальные нехотя проследовали в отдельный кабинет. Сам же глава местных бандитов прямиком отправился к столу Шалимова.
Пока он шёл, Михаил пристально разглядывал своего вчерашнего «гостя». Первое впечатление бывает самым верным, это журналист понял давно. Лалёк в самом деле оказался очень красивым парнем. Рослый, широкоплечий, он и голову свою кудрявую держал по-особому, чуть закидывая её назад и в сторону. Кроме голубых глаз продолговатое, но красивое лицо Алексея Авдонкина по-особому украшал длинный, классических греческих пропорции нос. Что-то высокомерное было в этой осанке, да и голубые глаза его смотрели весело и нагло.
— Привет честной компании, — с явным вызовом поздоровался он, и без приглашения плюхнулся на стул оставленный Долгушей. Когда и куда исчез хозяин ресторана журналист так и не заметил. Сибирский армянин словно растворился в воздухе.
— Гуляем, Ирина Анатольевна? — спросил Лалёк.
— А тебе какое дело? — сквозь зубы процедила девушка.
— Да мне просто интересно ты как, за деньги, или за так.
— Сволочь! — вскрикнула, вскакивая с места, Ирина. Шалимов остановил её рукой, и, не повышая голоса, спросил незваного гостя: — Слушай, у тебя голова после вчерашнего не болит? А то ведь могу и поправить. Как говорят: клин- клином вышибается.
Лалёк напрягся, желваки заиграли на его лице, крылья ноздрей его аристократического носа раздулись. Михаил же наоборот расслабился, лишь подогнул ноги, приготовившись быстро вскочить со стула. Но парень вдруг обмяк, усмехнулся.
— У меня голова крепкая, я, нахрен, калганом могу этот ресторан по кирпичам разнести.
Он деланно зевнул, со скукой осмотрел стол.
— И выпить то у вас тут нечего. Пойло для баб, — он встал, сдвинув при этом резким толчком стол, так что попадали зазвеневшие фужеры, — Адью, Ирочка! Слупи с него побольше! — и, сделав в воздухе ручкой, Лалёк ленивой походкой направился к так называемому кабинету.
— Сволочь! — снова повторила Ирина уже вслед ему.
Шалимов быстро разлил «Мартини» по рюмкам, предложил даме: — Давай, Ирочка, по одной для поправки нервов.
Они выпили. После этого Шалимов спросил, кивнув в сторону, куда удалился незваный визитёр.
— Что, старый знакомый?
— Еще, какой старый. — Согласилась Ирина, нервно кидая в рот конфету за конфетой и глотая их почти не жуя. — Мой бывший муж.