Фил Перлмэн ни в каком чинопочитании не нуждался, налета напускной серьезности не допускал. Он, как и Колаттакуди, курил, но позволял это себе только в момент, когда рабочий день кончался. Тогда он распахивал вторую дверь его кабинета, ведшую прямо в коридор, разваливался в кресле, попыхивал сигаретой и блаженно жмурился. Дефицита в общении с ним никогда ни у кого не было. У нас с ним сложились просто дружеские отношения, и он прощал мне многие высказывания и шуточки, которые в присутствии Колаттакуди были бы не просто неуместны, а совершенно не позволительны. Позже я увидел, что он не был сахарным со всеми и мог повздорить с теми, кого недолюбливал, но они также знали такое к ним отношение, платили тем же и вздорили с ним на равных.
Что же до аспирантов и постдоков, то они, пожалуй, ничем не отличались от равных им по положению в Центре биотехнологии. Работали они дни и ночи, конкурировали друг с другом даже в мелочах, кто-то был более дружественен, кто-то более замкнут, в лабораториях одних профессоров общая обстановка была более теплой, в других — проглядывали симптомы откровенной вражды. Я слышал о похожих взаимоотношениях от своих коллег из других городов и институтов.
Дело доходило кое-где и до полного безобразия. Однажды я услышал шокировавший меня рассказ нашей знакомой, которая приехала искать место в очень хорошем университете. Ее присутствие почему-то раздражало чету китайцев, работавших за соседними столами. То и дело по пустякам возникали неудовольствия, причем коллеги нашей знакомой использовали каждый предлог для того, чтобы решать проблемы по-американски: они наушничали заведующему, настраивая его против непрошенной русской конкурентки[5]. За этим следовали нагоняи заведующего, наша знакомая рыдала, звонила нам и спрашивала, как ей быть, сказать что-то определенное я не мог, потому что самому не хватало опыта.
Наконец, произошла близкая к уголовной история: вечером китайцы плеснули радиоактивным раствором на стол нашей знакомой (после того, как она покинула лабораторию), затем замерили радиоактивность, обнаружили ими же созданное загрязнение и побежали доложить заведующему, уверяя его, что эта русская — грязнуля, не умеет работать и всех неминуемо подведет. Всё в этом подвохе было рассчитано верно, кроме одного: в течение почти недели наша знакомая не работала с радиоактивностью, в ее распоряжении радиоактивных веществ на эту неделю не было, а заказ ее был на более поздний срок, она смогла доказать свою невиновность, обстановка дошла до высшей точки противостояния, заведующий был человеком неглупым и сразу всё понял. Прьггь нечистоплотных коллег была самым строгим образом пресечена (в Америке умеют это делать не хуже, чем в России), по сей день наша знакомая успешно работает в том же университете, в той же лаборатории, а где те злобные ребята, я даже не знаю. Наверное, похожие истории могут рассказать многие из тех, кто побывал в борьбе за место под солнцем, лишь степень подлости могла быть гуще или жиже. Зная о таких историях, я старался следить за каждым своим шагом, не лез в поучения или обсуждения, старательно ограничивал темы разговоров, особенно с теми, в ком была заметна тяга к поиску недостатков в других.
5
Одно из удививших нас правил американского образа жизни — наушничество. В российской ментальности стукач — это презренный тип, продающий своих друзей и знакомых, не способный сам решить вопросы напрямую с коллегами, человек, лишенный моральных стандартов порядочности. Согласно американской традиции, видимо внушаемой с детства родителями, поддерживаемой социальным опытом, школой, церковью и государством, доносительство начальству о замеченных недостатках с указанием на ошибки или неправильное поведение коллег, соседей, друзей и даже ближайших родственников — это единственный способ разрешения конфликтов и поддержания внешней респектабельности. Никто не скажет вам в глаза, что он или она о вас думают или чем недовольны. О ваших действиях доложат начальству, его дело принимать меры к исправлению недостатков. Если начальство мер не принимает, то донос идет на начальника в более высокие инстанции. Доноситель же при встрече будет вам улыбаться, разговаривать как самый близкий приятель, если вы его спросите о доносе, никогда в нем не признается и сведет все в формулу, которая полностью исключает возникновение конфликтности. Отсюда берут свои корни такие дикие для русского ума случаи, когда, например, одна «подруга» вызывает хитрыми и подлыми приемами откровенность более младшей «подруги», записывает все откровения на магнитофон, а потом передает пленки специальному судье и в ФБР. Несмотря на очевидную подлость всех действующих лиц (от президента страны до последнего клерка, вовлеченного в эту грязь), страна оказывается погруженной в сексуальные подробности самого низкого пошиба, но главное лицо, привлекшее президента своей якобы влюбленностью и при этом набирающее улики в виде «голубого платья», оказывается в выигрыше и на подлости «зарабатывает» миллионное состояние и приобретает мировую известность.