Вечером был в гостях у Скоттов, Брайана и Филиды, здесь неподалеку, в Дорридже. Старички-пенсионеры. Впрочем, не знаю, платят ли пенсию домохозяйкам; Филида — домохозяйка. Надо будет спросить. Брайан был финансистом в Бирмингеме. Что значит быть финансистом, можно узнать из одноименного романа Драйзера; когда-то я его читал, даже проходил по программе филфака — и начисто забыл. Про Бирмингем Брайан сказал, что это город некрасивый, но в нем побольше возможностей, чем в других местах, для самоосуществления, хоть в бизнесе, хоть в образованности или в искусстве.
В молодости, семнадцати лет, Брайан Скотт попал на войну, воевал в Нормандии, Бельгии, дошел до Эльбы, но с советскими не встретился, поскольку воевал в артиллерии, находился чуть позади пехоты.
Ели мелко нарезанную рыбу с картошкой, под соусом, пили белое вино. Немножко попутешествовали по карте Советского Союза, очевидно, приготовленной к нашему визиту, нашли где, какие у нас нанесены уроны природе. Об этом Скотты знают из газет, телевидения, это им близко. Жена Брайана Филида показывала свои пастели, акварели, темперы: цветы в саду, еще что-нибудь красивое, писаное с натуры.
Вечер у Скоттов получился уютный. Сам Скотт привез нас на Уоррен Драйв, 12.
Джин сказала, что сегодня пятница — уик-энд... Очевидно, Ян вечером пойдет на собрание ячейки лейбористской партии...
Уик-энд — событие в каждом доме, в Англии все так его ждут; в конце недели собираются вместе близкие и родные. А на партийные собрания... мужчины ходят без жен. В мужской компании они пьют вино, курят, — и не решают как следует неотложных дел по перестройке, обновлению лейбористской партии, что назрело, в чем партия неотложно нуждается. Отсюда и ее неуспех перед лицом тэтчеризма.
Джин сказала, что лучше бы лейбористы-мужья проводили уик-энды в семейном кругу, с женами. Жены бы что-нибудь придумали, присоветовали мужьям полезное для лейбористской партии, до чего мужьям самим никогда не додуматься. О’кей!
В один из вечеров поехали в Бирмингем к Брокнерам, Джону и Дорине. Джон — ведущий дизайнер Бирмингема. Брокнеры живут на окраинной улице, в собственном двухэтажном доме. Я на второй этаж не заглядывал, моя жена там побывала вместе с хозяйкой, Дориной, говорит, наверху шесть спален.
Нас привезли к Брокнерам Ян с Джин; сами отправились в концерт слушать мессу Россини, веселую, в духе оперетты, исполняемую на двух роялях и еще на чем-то.
Дорина Брокнер — массивная еврейская женщина с массивным бюстом и всеми другими причиндалами фигуры, с медлительным, не допускающим в себя взором. Кто-то из ее предков — выходец из России. У Джона типическая внешность преуспевающего англичанина, достаточного во всем.
Впрочем, Джон тоже еврей, малоречивый, неулыбчивый, не раскрывающийся, с какой-то внутренней для себя задачей.
Гостей на уик-энде у Брокнеров немного (нас трое — уже кое-что): Вики, переводчица русского языка на Би-би-Си, приехавшая из Лондона по старой дружбе с Брокнерами, и нечто новое для меня: английская молодая пара: Элисон и Питер Грант. Оба предельно тощие; Элисон просто воробышек, нахохленный, серьезно-самостоятельный; Питер в неотросшей, но уже свалявшейся бороде, в свитерочке, вельветах — дизайнер, работает в фирме Брокнера. Элисон преподает русский язык в школе в Солихалле, уже пятнадцать лет. И что-то есть в Элисон, в этом воробышке, — в прическе, выражении глаз, в ее русском языке — такое знакомое, наше. Говорят, профессия проступает на физиономии человека; профессия Элисон — Россия; она преподает Россию в Англии. Очень похожа Элисон на Олю, учителку русского языка и литературы в тихвинской школе.
Элисон сказала, что живут они с мужем в деревне Хэсли Ноб, в сельском доме под названием «Хэйвен Коттедж», в округе Ворвик, неподалеку от Дорриджа; у них двое мальчиков, пяти и девяти лет; Питер ей помогает во всем; у него есть опыт выращивания детишек: он из многодетной семьи, оказывался в роли старшего брата-воспитателя.
Элисон сказала, что в деревне с крестьянами у них нет полного взаимопонимания, хотя они живут там уже девять лет: крестьяне на них смотрят, как на городских, временных. К тому же у них, у Элисон и Питера, две машины, что вызывает у крестьян неодобрение, в крестьянских семьях по две не держат, только по одной. Крестьянам и ездить-то особо некуда; Элисон с Питером каждый день на службу: Питеру в Бирмингем, Элисон в Солихалл.
Элисон сказала, что у них с Питером нет своего огорода, домашней скотины: трудно с этим управляться. «Я работаю в школе, все отдаю работе, мне это нравится», — сказала Элисон. Школа в Солихалле огромная — 1200 учеников и, кажется, если точно уловил цифру, 600 учителей. То есть, цифру я уловил, записал, но теперь дома она представилась избыточной, невозможной: по учителю на каждых двух учеников — ничего себе учительский коллектив! Какую же надо иметь в школе учительскую?