– Но ведь мы оба можем сгинуть там. Тогда вы останетесь совсем одни. Михаил Игнатович не в счет из-за возраста. Что тогда будет с вами? – возразил я ей.
– Какая теперь уже разница. – Александра мягко положила свою ладонь на мою правую руку. – Решение принято и отговорить Федора ты все равно не сможешь. Поэтому перестань тревожиться из-за этого. Мы как-нибудь справимся, а вы обязательно вернетесь. – она улыбнулась.
Эта улыбка подбодрила меня, я встал из-за стола подошел к ней и поцеловал.
– Ты, как всегда, права, родная. – сказал я на прощание, прежде чем покинуть общую комнату и отправиться во временный лазарет, навестить Машеньку.
Комнату с больными освящала лишь одна, прикрытая фанерой, керосиновая лампа. Сделано это было для того, чтоб свет от лампы не мешал больным спать и в тоже время врачи, которыми на время болезни стали Вика с Сашей, могли видеть своих пациентов.
Моя дочка Машенька лежала в своей кровати почти у самого входа. Укрытая большим, теплым одеялом, девочка беспокойно спала, тяжело сопя и постоянно вздрагивая. Я подошел к её кроватки и губами потрогал лобик. Он был горячий.
– У детей температура опять поднимается. – едва слышным шепотом сказал Вика обтирающая своего сына влажным полотенцем.
– Может позвать Сашу? – спросил я, забеспокоившись.
– Не надо, путь отдохнет. Я сама справлюсь. – отрицательно ответила Виктория. – И ты ступай спать. Тебе с Федором рано выходить, а сил вам понадобится много.
С этим утверждением я спорить не стал. Поцеловал еще раз Машеньку в лобик и направился в комнату, отведенную для моей семьи. Здесь я прочистил ружье, собрал кое-какие важные вещи в походный рюкзак, не забыв взять с собой пару бутылок воды, еду брать не стал, так как не до того будет. В короткий срок собрав все необходимое, разместив вещи на стуле рядом с собой, я разделся и лег спать. Однако, толком выспаться не удалось. Ночь выдалась тяжелой. У Анны Петровны, что лежала в соседней комнате, случился сильный приступ. Вике и Саше пришлось давать старушке одну из последних таблеток от жара и постоянно обтирать ее полотенцами. А пока они ухаживали за Анной Петровной, её муж Михаил Игнатович, постоянно крутился рядом, узнавая чем помочь, а когда узнал что помочь нечем, начал причитать, ахать и охать. В конце концов, моя Александра не выдержав стенаний старика, накричала на него, заставив замолчать. Только после этого, я смог немного вздремнуть.
Проснулся я от легкого прикосновения к щеке.
– Просыпайся, пора. – чуть слышно прошептала Саша, касаясь меня кончиками пальцев.
Услышав голос жены, я тут же вскочил с кровати чуть не стукнувшись с ней лбами.
– Осторожней, Максим, – сказала Александра, уворачиваясь от мой головы, – Мне еще сотрясения мозга не хватало. И так голова раскалывается.
– Извини. – коротко ответил я, быстро надевая на себя походное снаряжение. – Как дети?
– Ничего, держатся. Спят. Анна Петровна очень плоха. – она замолчала, продолжив через паузу. – Знаю, что не могу просить вас торопиться. Но все же прошу. Максим, если сможете, идите как можно быстрее. Иначе боюсь до вечера Анна Петровна не дотянет, да и детям становится хуже.
– Мы постараемся возвратиться как можно скорее. – пообещал я, быстро проглотив, заботливо приготовленный для меня, завтрак.
– Спасибо. – прошептала Саша, подошла ко мне, обняла и поцеловала. – Будь осторожен.
– Буду. – я отстранил от себя жену, накинул на плечи рюкзак и направился к выходу из убежища, сказав на прощание – Жди меня и я вернусь, обязательно вернусь.
Провожать меня дальше Саша не пошла, так как была ее смена заботиться о детях. В место нее, меня с Федором, отправляла в опасный путь Вика, жена здоровяка.
– Запомните, основное внимание уделите обезболивающим, антибиотикам, главное антибиотикам, противовирусным и, если сможете, возьмите антисептики и средства от насморка. Последнее как пожелания. – напутствовала нас Виктория.
– Все возьмем, не волнуйся. – пробасил в ответ Федор.
– Надеюсь.
Вика подошла к мужу и привстав на цыпочки постаралась его поцеловать, но не смогла дотянуться. Пришлось Феде сгибаться чуть ли не пополам, чтобы получить поцелуй на дорожку.
– Ни пуха вам, ребята. – произнесла жена здоровяка, когда с поцелуями было покончено.
– К черту! – громко ответили мы, и я открыл тяжелую стальную дверь бомбоубежища, ставшего нашим домом на эти уже три с небольшим года.
Ночь еще имела власть в этом мире, однако, лучи всходящего солнца уже рвали ее плотную черную ткань, давая нам с Федором осмотреться, убедиться в том, что выход свободен и никакая тварь не забралась на огороженный участок перед бомбоубежищем.