Между тем уже 8 часов вечера. Мой водитель и Калле спят прямо во ржи, я — у пулемета в нашей бронемашине.
26 июня 1941 г.
В 7 часов утра подъем и сразу же за работу. Какой-то старик-украинец из соседнего села принес нам молока и хлеба.
Семь человек из пункта по приему пленных обыскивают местность в поисках разбежавшихся русских. К полудню наша бронемашина исправлена. Откуда ни возьмись налетают 3 русских бомбардировщика — первые самолеты противника, которых мы увидели. И не сразу заметили. А когда заметили, вокруг уже рвались бомбы. Я успел схватить бинокль в машине, чтобы лучше рассмотреть их. И вот иду на поле, приставляю к глазам бинокль и уже в следующую секунду вдруг обнаруживаю, что лежу на земле.
То ли я сам улегся, то ли что-то меня заставило упасть, я так и не понял. Впечатление было, что со мной что-то произошло, только вот что — я так и не сообразил. Прикоснувшись ко лбу, я нащупал здоровую шишку.
И только потом я узнал, что русские сбросили 4 бомбы на располагавшуюся метрах в тридцати от нас у дороги батарею тяжелых артиллерийских орудий.
Посмотревшись в зеркало заднего вида, я увидел, что полкокарды у меня на пилотке как не бывало, а на лбу шишак.
Повезло тебе, сказал я себе тогда, еще чуть-чуть, и… Я предпочел не думать, что было бы тогда.
Мы быстро отводим бронемашину с дороги под деревья.
Вскоре появляется пара наших Me-109, но воздушный бой мы так и не увидели. Во всяком случае, уйти удалось лишь одному русскому бомбардировщику.
Быстро покончив с оставшейся работой, около 14 часов в полном одиночестве отъезжаем.
На наши вопросы относительно местонахождения нашего 13-го танково-разведывательного батальона никто ничего ответить не мог. Когда мы выехали на узкую проселочную дорогу, увидели, как по обе ее стороны все усеяно убитыми лошадьми, трупами русских и брошенными орудиями. Калле тут же, одурев от страха, забрался в бронемашину, где места всего-то для двоих — для водителя да для меня — стрелка. Впереди большой лесной массив. Выехав на широкое шоссе, обнаруживаем, что по нему передвигается 14-я танковая дивизия. И как раз на опушке этого большого леса расположилась БРТМ.[2]
Дорога представляет собой жутковатое зрелище: повсюду на обочине подбитые русские танки. Большинство их сожжено, в основном это легкие средние машины, заметили мы и несколько разведывательных бронемашин.
Броню толщиной от 3 до 4 см без особых усилий пробивают наши противотанковые орудия. На некоторых танках мы насчитали до 20 пробоин.
Лесной массив примерно 2 километра в длину сплошь забит войсками.
Что и говорить — картина удручает. Выведенные из строя танки сумели отъехать от дороги на сотню метров, не больше, а большей частью вообще громоздятся вдоль обочин или в кюветах. Внутри машин виднеются обугленные останки членов экипажа, которым так и не удалось выбраться.
Нам рассказывают, что здесь было подбито примерно 200 русских танков, это все машины легкого типа. Собственные же потери в этом танковом сражении составили всего 16 машин — 5 полностью выведены из строя, а 11 повреждены. Многие из советских танков были буквально превращены в решето прямыми попаданиями наших снарядов. Их броня оказалась слишком слабой.
Видимо, наше наступление застигло русских врасплох.
Продолжаем следование, но уже через 5 километров начинает барахлить зажигание. Сворачиваем на какую-то дорожку и своими силами пытаемся устранить неполадки. Несмотря на предостережения Калле, новая неприятность — водитель потерял какие-то хоть и небольшие по размеру, но важные части устройства зажигания.
И вот мы, как идиоты, стоим в поле, отстав от своих на добрых 5 километров.
Вокруг бродит довольно много отставших от своих частей русских солдат. Они представляют собой серьезную угрозу. Приходится как следует осмотреть местность поблизости.
В сотне метров от нас пылает одиноко стоящая хата. Подойдя поближе, никого не обнаруживаем, кроме разве что нескольких подбитых русских танков. Из люка одной из машин выглядывает мертвое лицо водителя, из другого свисает рука другого члена экипажа, погибшего при попытке покинуть танк. В сгоревшей машине снова обнаруживаем обугленные трупы. Эта картина смерти и разрушения на всю жизнь запечатлелась в сознании — буквально с первых дней война показывает нам ужасное лицо.
Между тем стемнело.
На попутном грузовике добираюсь к ремонтной мастерской, но там обещают, что приехать и оттащить нас смогут лишь к утру.