А в тот же день, поздно вечером, в Берлин приехала жена Николаса фон Белова, которую вызвал в город звонок ее новой подруги, известной актрисы Ольги Чеховой. Эта русская аристократка была очень популярна в рейхе, происходила из известной фамилии, связанной как-то с театром, ой, Алоиза не была заядлой театралкой, драматическим искусством интересовалась мало, а муж с ней иногда выбирался в оперу, но это было так редко, особенно сейчас, с его новой работой. Вот кино — совсем другое дело. И внимание такой известной актрисы, которая не сходила с широких экранов немецких кинотеатров ей льстило. В прошлый приезд в Берлин, да, именно в прошлый приезд ее познакомила с Ольгой подруга, Хельга, когда Ольга присела к их столику в кафе, то Алоиза оказалась между Хельгой и Ольгой, которые потом смеялись, объясняя, что фактически тезки и что она может загадать желание. Конечно же, загадала. Она так хотела иметь ребенка! И все этот Николаус с его строгостью… после войны я стану старой и не смогу иметь детей, может быть! А через пару дней Ольга появилась в ее поместье, предварительно позвонив и напросившись на встречу. Она сообщила хозяйке поместья фон Беловых, что недавно была на приеме у фюрера (да, Гитлер часто приглашал очаровательную русскую аристократку на свои небольшие «посиделки», как выразилась эта русская). И Ольга была очень встревожена тем, как выглядит Николаус. Она бы никогда и ничего такого, но жена преданного фюреру офицера должна что-то сделать, чтобы муж чувствовал себя увереннее и спокойнее. Конечно, у него много работы, но все-таки…
А тут звонок и мадам Чехова попросила Алоизу немедленно приехать в Берлин, даже не предупреждая мужа. Ольга встретила ее на перроне вокзала, они уселись в небольшом кафе, а мадам Чехова стала рассказывать, как сейчас сложно работать в ставке фюрера, война с Британией требует такого напряжения сил у всех, особенно офицеров Люфтваффе, нервное напряжения и прочее, что прошло мимо сознания Алоизы, оставив только тревожный сигнал: мужу нужна ее помощь и поддержка.
— Вам лучше было бы переехать в Берлин. И сообщите мужу о своей беременности, признайтесь, что лекарства дали сбой…
Алоиза потупила глаза, она не хотела сообщать мужу, что не принимала лекарства от беременности в последние их встречи, вот и получилось, но боялась, что Николаус вспылит и потребует избавиться от ребенка. Но увидев мужа, уставшего, от которого остались разве что воспаленные красные глаза, высохшего за эти дни, полутруп ходячий, а не офицер, она сразу же выпалила мужу все свои новости и расплакалась на его груди. Николаус прижал жену к груди, как-то отстраненно чмокнул в лоб, провел в комнату, вернулся в ванную, выключил горячую воду — он решил уйти из жизни как истинный аристократ — перерезав себе вены в горячей воде. А вот теперь… теперь получалось, что в случае его самоубийства ребята Гейдриха займутся женой, выясняя причину такого странного поведения приближенного к фюреру офицера. И что будет с ребенком? Это был совершеннейший цуцванг — чтобы он не делал, или даже если бы он ничего не делал — все шло к худшему. Николаус был уверен, что большевики не дадут ему спрыгнуть с крючка, потребуют еще информацию, и еще, но теперь он обязан был позаботиться о том, чтобы с его будущим ребенком ничего не случилось. Теперь надо будет подготовить самоубийство так, чтобы оно выглядело как несчастный случай, только так и не иначе! Найдя определенный временный компромисс с совестью и аристократической гордыней, фон Белов стал вести себя более раскованно, что сразу же почувствовала Алоиза, которая вцепилась в мужа изо всех сил обычной любящей женщины. Они заснули под утро, но на работу Николаус явился подтянутым и уверенным в себе, полным сил и энергии, что было заметно даже его шеф, который ничего не сказал, но посмотрел на своего адъютанта весьма одобрительно.
Неизвестно, как расходятся слухи, но уже через несколько дней фюрер знал, что к Николаусу перебралась жена, и что чета фон Беловых ждет первенца. Это отразилось в небольшой, но приятной беседе с фюрером, который тепло и сердечно поздравил будущего отца. Из всей воинской аристократии Гитлер более всего сошелся с двумя летчиками: Германом Герингом, героем Мировой войны, своим преданным сторонником и адъютантом от авиации Николасом фон Беловым. Во время разговора фюрер поинтересовался, как офицер Люфтваффе собирается поздравить свою супругу с рождением наследника рода фон Беловых. Николаус ответил, что собирается приобрести небольшой домик в Тироле, куда переедет небольшой семьей после победы Рейха. Он объяснил, что его родовое поместье слишком помпезно и совершенно не отвечает духу времени, которому более соответствует скромный и элегантный минимализм. Гитлер сам не мог терпеть излишнюю мишуру, безвкусную роскошь, требуя от своих резиденций строгой функциональности и простоты, поэтому рассуждения молодого аристократа пришлись ему по душе. В свое время он едва не выгнал Бормана за этот помпезный чайный домик в его резиденции, который никто Борману не заказывал. Но тот проявил инициативу и чуть за нее не поплатился. Спасло заслуженного строителя от партии только то, что на строительстве этого домика он умудрился не украсть даже пфенинга![3]