Отпустив руководителя СС восвояси, не обращая внимания на его застенчивые замечания, что провалено уже третье покушение на Черчилля, Гитлер вызвал в кабинет Шахта.
— Ялмар, я знаю вашу позицию по этой войне, и войне с русскими в частности. Более того, ваши прогнозы сбываются в большей степени чем мои ожидания. Скажите, как вы видите ситуацию сейчас?
— Призрак финансовой катастрофы перестал быть призраком. Очевидно, что за одну кампанию войну не выиграть. Это было очевидно еще до начала вторжения. Но сейчас… нам понадобятся серьезные расходы на снабжение миллионов солдат теплым обмундированием. А нашим танкам надо срочно искать другое топливо или создавать присадки к привычному. Насколько мне известно, наш синтетический бензин бесполезен в русские морозы. Это расходы, которые пока что покрыть нечем. По всей видимости, русские не только сумеют вывести из-под удара свои предприятия и перебазировать их за Урал, но они еще и стараются не оставлять нам свое население. Даже захватив хорошие сельскохозяйственные районы нам просто некем будет их обрабатывать, потребуется завозить туда рабочую силу и создавать условия для их работы. Плюс техника плюс бензин, которого на армию еле-еле хватает. Медленное продвижение наших армий дает возможность большевикам спокойно и без суеты перебазировать свои предприятия в глубоки тыл. Следовательно, их экономические возможности не пострадают. Они смогут перевести промышленность на военные рельсы. И нам это необходимо сделать немедленно, но это вызовет еще больший финансовый дефицит и значительное ухудшение жизни немцев. Предположим, мы сможем не только выйти на Волгу, но даже захватить нефть Кавказа. И что? Мы не сможем ее транспортировать. Железная дорога? Но нефтяные поезда надо будет перешивать на нашу колею. Русские в свое время очень мудро не согласились на то, чтобы мы переделали их железнодорожную ветку из Майкопа в Белоруссию под наши вагоны и паровозы[2]. Значит, долго, дорого и крайне проблематично, если авиация русских сможет к этой железной дороге дотянуться. На Черном море у большевиков остался всего один танкер, остальные они еще до начала войны успели отправить на Дальний Восток. У наших союзников и даже у Турции там танкеров нет. Придется их перегонять, под угрозой вражеской авиации. Морской путь не выглядит слишком надежным и тоже не даст нам возможности обеспечить Рейх топливом. Лучше всего тянуть нефтепровод, но это время и деньги! Большие деньги! Логистика такова, что мы реально сможем получить нефть Кавказа не ранее, чем через год после захвата месторождений, и это при вложении очень больших средств, которых нет. Лучше сразу же бензин, но, думаю, что при угрозе захвата русские свои нефтеперерабатывающие мощности просто взорвут. Про Иранскую нефть молчу. При господстве Британского флота! И задайте себе вопрос: чем мы будем расплачиваться с американцами за бензин и нефтепродукты?
Ни Гитлер, ни Шахт не знали, что уже сработала операция «Снег»[3], а из портов Японии с соблюдением режима радиомолчания вышел Японский флот для удара по американской базе в Перл-Харбор. В декабре 1940 года, на Рождество, в Вашингтоне состоялась встреча представителя СССР Виктора Павлова с помощником министра финансов США Гарри Десктером Уайтом. Советский специалист по Востоку и Японии, в частности, передал Уайту ряд документов и изложил свою позицию по вопросу растущего японского милитаризма. Перспектива захвата страной восходящего солнца нефтяных месторождений делает их военные силы и экономику слишком опасным соперником даже для США. Документы были настолько убийственно убедительны, что Уайт составил доклад на имя своего шефа, Моргентау[4], который донес внезапно окрепшую озабоченность до Рузвельта. В результате этого уже в январе Конгресс вводит эмбарго на поставки Японии нефтепродуктов и бензина, товаров военного или двойного назначения. Фактически, США предъявляют стране Восходящего Солнца ультиматум, требуя убраться из Китая и освободить Маньчжурию. В августе японский нарыв прорвало.
[1] В РИ погибнет в ходе Смоленского сражения
[2] Такие переговоры действительно велись в РИ.
[3] В РИ операция снег — апрель 1941 года. В декабре Япония напала на Перл-Харбор.
[4] Моргентау был не просто министром финансов, но еще и близким другом президента Рузвельта и имел на него серьезное влияние.