А дальше… Этой операцией и подготовкой, и проведением, руководил лично Худяков. Он был в одной из машин, которая отбомбила по одному из крупнейших нефтехранилищ Рейха. Я поражался энергии этого человека и его мужеству. Невысокий, смуглый армянин с очень обаятельной улыбкой и очень энергичными движениями казался мне воплощением вечного двигателя в человеческом теле. А чего стоило тот энтузиазм, с которым он взялся за обучение экипажей! С апреля 1940 года экипажи на тяжелых и дальних бомбардировщиках учились полетам, штурманскому делу, ночным полетам в специализированном центре, срочно созданном в Уфе. Техники трудились не покладая рук. Моторы, которые предстояло поставить на машины перебирались и вылизывались неоднократно. На самолеты ставили только новые, прошедшие проверку моторы, которые имели, как минимум, сточасовой моторесурс. Запасу прочности всех деталей и механизмов уделялось особое внимание.
Я вспомнил тот разговор, который состоялся у меня со Сталиным и Берией в начале сорокового года, когда мы обсуждали план операции «Нефть на ветер». Естественно, Сталин потом дал операции свое название. Но я к вождю не в претензии, я не слишком силен в назывательных предложениях.
— Скажите, товарищ Виноградов, почему такую операцию мы не смогли провести в вашем времени? Чем занималась дальняя авиация? Сейчас мы имеем более двух тысяч самолетов, которые могут провести операции на расстояние до двух с половиной, даже трех тысяч километров. Куда они делись?
— В первый день войны наша авиация понесла очень большие потери. Дальняя авиация в меньшей степени, но враг наступал очень энергично. Получилось, что у командования именно дальняя авиация стала тем козырем, которым попытались заткнуть образовавшиеся бреши. Фактически, дальнюю использовали как фронтовую, часто еще и днем, что привело к тяжелым и необоснованным потерям. Медленным высотным самолетам нечего противопоставить быстрым и хорошо вооруженным истребителям. Это первый фактор. Второй — нецелесообразное и неправильное использование тех ресурсов, что у нас оставались. Зачем было посылать самолеты бомбить Берлин? Психологически бомбардировки мирного населения у врага ничего, кроме раздражения не вызывают. Только массированные авианалеты, когда города стираются с лица земли и гибнет огромное количество мирного населения, могут повлиять на решимость врага сражаться. Третье — постоянная и необоснованная смена руководства ВВС РККА. Такую операцию готовить надо год, даже два. У нас сейчас серединка на половинку и сложностей в организации этой акции более чем достаточно. Я не собираюсь разбирать причину этих ротаций, но статистика такова: 1938 — Локтионов, 1939 — Смушкевич, 1940 — Рычагов, 1941 — Жигарев, 1942 — Новиков[4]. А надо, чтобы командовал авиацией один человек, чтобы он смог эту операцию подготовить.
— И вы знаете такого человека? — вопрос Сталина прямо в лоб. Даю ответ спокойно и хладнокровно.
— Так точно! Александр Александрович Новиков. И начштаба у него должен быть обязательно Худяков. Вот эта пара обязательно вытянет! И последнее, пусть не обижается Лаврентий Павлович, но этот фактор был по его ведомству.
А Берия-то напрягся. Не любит, когда кто-то про его ведомство плохо говорит, извини, дарагой! Правду не любят все. Но принимать горькое лекарство придётся.