- Я и сейчас могу это подтвердить, господин майор, - сухо ответил Сукальский.
Ему тоже противна была сытая физиономия майора Рамке, который сегодня дважды поил коньяком своих солдат, дважды гнал их в атаку.
- Вы, господин капитан, недостаточно разбираетесь в военных вопросах. Скажите мне: как вы будете излагать причину сегодняшних неудачных атак?
- Я напишу, что господин майор Рамке слишком много выдал своим солдатам коньяку и слишком мало храбрости привил им. Всякое спиртное, как известно, имеет свойство быстро выдыхаться...
- Остроумно, - недовольно пробурчал майор. - Сейчас вернется разведка, и я пошлю своих солдат вдоль этого капала, накоплю их в овраге и атакую левый фланг русских. Вы утверждаете, что бетонных укреплений здесь нет?
- Я здесь был давно. Тогда их не было. А теперь, может быть, и есть! Надо вызвать авиацию и танки. Тогда с ними можно будет сразу разделаться, - предложил Гаспери-Сукальский.
- Вы, я вижу, действительно не очень-то разбираетесь в военных вопросах. Сейчас наши танковые соединения под прикрытием авиации совершают грандиозный маневр. Они захватывают главные магистрали! - с важностью в голосе заявил Рамке, попивая маленькими глотками коньяк. - Правда, пока еще нам мешает русская артиллерия, - поставив на стол рюмку, сказал гитлеровец. - Но я могу, черт побери, и без танков раздавить эту заставу. Они увидят, что такое майор Рамке!
Он подошел к телефонному аппарату и приказал открыть усиленный минометный и артиллерийский огонь. Вызвав командиров рот, майор велел выдать солдатам еще коньяку и подготовиться к наступлению вдоль канала.
На обороняющихся пограничников снова обрушился шквальный огонь.
В окопе неожиданно появился повар Чубаров. Столкнувшись с начальником заставы, он взял под козырек:
- Товарищ лейтенант, разрешите обратиться!
- Слушаю. - Усову странно было видеть повара без белого халата и поварского колпака. Чубаров был в фуражке, в новом обмундировании, на поясе висели гранаты и подсумки.
- Разрешите мне, товарищ лейтенант, пострелять в фашистов.
- Тебе же приказано за ранеными присматривать! Что же их оставил, товарищ дорогой! - с упреком проговорил Усов.
- Раненые... - Чубаров покачал головой. - Раненые, товарищ лейтенант, они... все разбежались...
- Куда это могли раненые сбежать? - спросил Усов.
- Как только я их перевязал, в окопы поубегали... Сорока на одной ноге упрыгал. Вы сами знаете, с таким человеком справиться нет никакой возможности.
- Так! А завтрак приготовил?
- Завтрак давно готов, - замявшись немного, ответил Чубаров. - Рыбу поджарил. Только завтракать никто не идет...
- Сам понимаешь, почему не идут. Ты вот что, дружок, разнеси завтрак по траншеям и покорми людей!
- Есть накормить людей! - Чубаров повернулся и, пригнувшись, побежал по траншее.
Через некоторое время его приземистая, в новом обмундировании фигура мелькала во второй траншее. Ставя полную миску макарон, положив большой кусок рыбы, он каждому внушительно говорил:
- Все съесть, без остатка. Поешь крепче, стрелять будешь метче!
После этого начальник заставы приказал Чубарову доставить в комендатуру документы и донесение.
Проводив Чубарова, Усов быстрыми шагами прошел на командный пункт и стал наблюдать в бинокль за полем боя. Во второй траншее пулеметные очереди перемешивались с гулкими винтовочными выстрелами. От линии границы, скрытой кустарником и лесом, доносились чужие, захлебывающиеся, истошные выкрики. Когда справа и слева начинали стрелять станковые и ручные пулеметы, у Усова от радости теснило в груди. Это отбивали атаки соседние заставы, вторая и четвертая. Усов брал телефонную трубку, спокойно и негромко спрашивал:
- Вторая, вторая... Что нового? Появилась кавалерия? Ничего! Встретим и кавалерию... Хотят прорваться в тыл? Наблюдаю.
Зловещий свист мин заставил Усова плотно прижаться к стенке траншеи. После разрывов над бруствером вместе с тучей песка и пыли клубился смрад, густо заполняя ходы сообщения. Усов вскочил и окинул взглядом траншею. Все были на местах. Румянцев отряхивал с гимнастерки песок. Владимиров протирал подолом гимнастерки затвор снайперской винтовки. Бражников вглядывался вперед, он словно прирос к ручкам станкового пулемета. Вдруг он резко склонил голову, и тут же стальной щит затрясла длинная хлесткая очередь. Усов вскинул к глазам бинокль. Окуляры поймали и приблизили зелень кустов, где на рысях шла группа всадников на крупных рыжих лошадях. Не доскакав до переправы, они повернули обратно, оставляя на земле посеченных пулями коней. Всадники еще мельтешили в кустах, но Бражников почему-то не стрелял.
- Ого-онь! - крикнул Усов, но пулемет молчал.
Сжимая в руках бинокль, Усов подбежал к Бражникову.
- Заело, товарищ лейтенант! - повернув голову и вытирая рукавом гимнастерки разгоряченное лицо, ответил сержант. От виска его к мочке уха катились грязные струйки пота.
Усов отстранил приподнявшегося Бражникова и отодвинул затвор. Приемник оказался забитым песком.
- Отказывает оружие, - сказал Бражников. - Уже несколько раз чистил, все тряпки израсходовал. Как мина лопнет, так куча песка.
- Чистить, быстро! Сейчас кавалерия снова пойдет в атаку, в тыл прорвется, вот тогда будут нам "тряпки!" - Усов выхватил из кармана пахнущий духами платок и торопливо стал протирать приемник пулемета.
- Платочком, товарищ лейтенант, тут не спасешься! - Бражников дернул пряжку поясного ремня и, расстегнув его, вместе с подсумками бросил себе под ноги. В одно мгновение он стащил через голову гимнастерку и с треском разорвал нижнюю рубашку надвое. - Разрешите, товарищ лейтенант? - сжимая в руках белые ленты полотна, проговорил Бражников.
Усов, комкая в кулаке носовой платок, встал сбоку и с волнением следил за ловкими движениями рук сержанта. Глядя на его сильное, мускулистое, тронутое загаром тело, Виктор почувствовал, что рядом с этим богатырем он сам становится сильней.
Обернувшись, лейтенант увидел, что Владимиров тоже рвал рубаху и бросал белые клочья товарищам. Сорока, вытянув забинтованную ногу, протирал затвор ручного пулемета. Потом начал менять ствол. Несколько раз начальник заставы отсылал Сороку в укрытие, но он снова появлялся то в первой, то во второй траншее. Усову захотелось самому сбросить с плеч гимнастерку, освежить тело прохладным ветерком, хотелось сказать людям какие-то значительные слова, но его окликнули вернувшиеся из разведки Юдичев и Кононенко.
Они сообщили, что на правом фланге, против второй траншеи, во впадине Августовского канала, накапливается противник. Южнее заставы в лес втягивается кавалерия. Предположение, что фашисты намереваются форсировать канал и зайти в тыл, оправдывалось. Усов подошел к телефону и, опустившись на корточки, взял у связиста трубку и сообщил обстановку коменданту, а затем позвонил Шарипову. Не выпуская из рук трубки, крикнул:
- Сержант Бражников, ко мне!
Подтянув поясной ремень и вытирая на ходу руки тряпкой, Бражников подошел к начальнику заставы.
- Присядь, - сказал Усов, протягивая сержанту папиросу. - Видел я, как ты фашистскую кавалерию сразил. Надеюсь, больше пулемет не заест? Теперь надо снова ждать появления конницы. Возьмите с Румянцевым ручной пулемет, захватите побольше патронов и дисков и сядьте в засаду. Выдвинитесь ползком в учебный окоп. Знаете, в соснах?
- Сам отрывал, товарищ лейтенант! - ответил Бражников.
- Тем лучше. Займите окоп и, как только фашисты начнут переправляться через канал, расстреливайте их в упор. Мы поддержим, и пушки подполковника Рубцова тоже ударят! - Усов задумался и, медленно подняв на Бражникова воспаленные глаза, добавил: - Отход - две красные ракеты с командного пункта. Задача ясна?
Бражников ответить не успел. В руке начальника заставы протяжно запела телефонная трубка.
Усов приложил ее к уху.