- Руки за голову! - рявкнул Федор. - На пол, быстро, лицом вниз!
Вся троица стала медленно выходить из-за стола.
- Не надо кина, - произнес Равшан, - говори чего нужно.
- Молчать! - прикрикнул Федор и прикладом сбил его на пол. Следом оглушил остальных.
- Что ты сделал с моими людьми? - спросил, очухавшись, Равшан.
- Твоих людей твои же псы сожрали, - съязвил Туркин.
Равшан не заставил себя уговаривать и мирно отдал возможно не все свои доллары, но сумма в двести тысяч Федора вполне устроила. Кавказцев связали и заперли в бараке, где еще недавно жили рабы. Вооруженных отряд Туркина на двух “Нивах” отбыл в сторону железной дороги.
“Наткнемся на наших, примут за банд-формирование”, - подумал он.
Когда ему, наконец, удалось расслабился, прикрыл глаза и постарался ни о чем не думать, но в памяти вновь возникли глаза собаки, которую он застрелил. Странное поведение пса натолкнуло его на мысль, что психика самой свирепой натасканной собаки не выдерживает определенных нагрузок, ломается. У человека психика более стойкая. Вид крови порой придает ему агрессивность и энергию. Пес все же сломался. Человек для него, несмотря ни на что, остается высшим существом.
После почти стокилометрового пробега отряд Туркина был задержан воинским подразделением. Когда выяснилось недоразумение с пакетами анаши под сиденьем, оружием и долларами, всю компанию отправили поездом в Москву. Доллары, по просьбе полковника ФСБ Данилова, бедолагам вернули. Туркин поделил их поровну на десять человек, и прощаясь, посоветовал счастливым бродягам не повторять подвигов Шуры Балаганова.
В Москве Данилов внимательно выслушал донесение Туркина. Посетовал на ненадежную аппаратуру…
- Значит, никакой системы нет, Федя, - резюмировал он. - Значит, это просто хаотично делается: захотел рабов - купил. Бардак!
- Да, Саша, и тебя могут украсть в один прекрасный день. Бардак! - в тон ему сказал Туркин. - Но бардак бардаком, а как насчет твоего обещания вернуть мне погоны? Задание я выполнил, причем в экстремальных условиях, жизнью рисковал.
- Помню, Федя. Пока поживи в коммуналке вот по этому адресу: - Данилов протянул исписанный листок. - Отдохни, отоспись, потом созвонимся и все обсудим.
Туркин взял адрес и, попрощавшись, вышел из кабинета.
Когда дверь за ним закрылась, Данилов набрал номер телефона шефа и сообщил ему подробности разговора.
- Я думаю, товарищ генерал, такого человека нам терять не следует, - вставил он под конец разговора.
Получив утвердительный ответ, Данилов облегченно вздохнул и закурил. Он желал Туркину добра, такой редкой в наше время штуковины.
Глава никакая - семь
Из дневников Яны
“Туркин сказал: ты должна вспомнить все. Каждую мелочь. С самого начала. Я принялась вспоминать. Только воспоминания не те лезли в голову. Такими воспоминаниями можно здорово вывести его из себя. Вспомнилось, как мы с Пончиком пристраивали черного котенка Руди с белыми лапками и белым носиком, симпатяга такой, нам его в руки сунул какой-то ребенок и убежал. И пристроили, даже заработали на этом стольник: я подошла к машине нового русского и с ослепительной улыбкой вручила ему Руди. Бизнесмена тоже, оказалось, звали Руди. Мы с Лариской сообщили, что котенок - аргентинской сиам, сын любимой кошки Папы Римского, что к нам он попал по случаю, подарили, а у нас уже собака завелась, тоже очень редкой породы: креольский лапхунд, огро-омный пес. Бизнесмен записал мой телефончик, и мы с ним встречались, ходили по ночным клубам, играли в боулинг, но потом я влюбилась в секьюрити и бросила бизнесмена. Любовь оказалась недолгой, но красочной. Вспомнилось еще, как мы с Пончиком гостили у Киры Перепутской - она просто не отпускала нас от себя, мы должны были оценивать ее новую картину в процессе создания, так сказать. Независимые эксперты. Наше мнение она очень высоко ставила. Она готовила очередную свою выставку, совместную с мужем. Муж вешал свои картины в холле, она разглядывала их и говорила: “О да, это потрясно, это гениально, по почему у тебя здесь все в синей гамме, тут надо нарисовать огромную оранжевую женскую грудь, из которой торчат ананасы”. Муж возражал, что это горный пейзаж вечером, тут не может быть оранжевой груди, не то освещение, не та манера, реализм, на что Кира отвечала: “Возможно, ты прав. Картина восхитительная. Но убери ее отсюда, пожалуйста, она портит настроение, мне от нее холодно. Сине-лиловый цвет, он же шизофреничный. Я сойду с ума.” И муж снимал картину. Кира тут же занимала место своей фисташковой коммунистической Паркой, которая делает себе харакири. Причем Парка напоминала индийскую богиню Кали, так как имели три ноги, три руки, три больших бюста, а под коленом у нее валялся смятый красный флаг. Она была обнаженная, сосредоточенная, волосы и небольшие глазки ее тоже были фисташкового цвета. Возможно, это была статуя. Пристраивая на стене картину, Кира говорила: “Конечно, я могла нарисовать лучше, сильнее, но полотно должно быть таким, каким оно вышло из-под кисти, я знаю, что мои картины очень многое дают людям, очень многое, вот что важно!..”
- Ну, что ты вспомнила? - перебил ход мыслей полковник.
- Коммунистическую Парку с тремя сиськами, - вырвалось у меня.
- Что? - Не понял Туркин.
- Парка, это Богиня Судьбы. Они плетет нить судьбы человеческой. Вернее, прядет.
- При чем здесь Парка? - полковник нервно закурил. - Ты что, не знаешь, зачем ты здесь?
Знаю, все знаю. Но за память я не в ответе. Она сама по себе. Да что я, вот Саламандра вообще почти ничего не помнит, лежит себе в исследовательском центре, полеживает, а мне тут мучайся со своей памятью. Ну, всплыло кое-что. Шахматный пол. Полуразрушенный буддийский храм, или монастырь, уж не знаю. Алтарь, там еще статуя огромная и вроде как золотая, у нее что-то уж многовато ног и рук, четыре глаза: два обычных, один на горле, и еще один внизу живота. Глазищи яростные и будто блестят, вроде как из рубинов сделаны. Да, она же похожа на ту Парку, с картины Перепутской, только глаза другие, и конечностей вроде… Нет, не меньше. У той тоже всего по три, и даже сиськи три штуки. И взмах рук похож. Лишь флага не было, и чего-то еще.
- Ну хорошо, - сказал Туркин. - Не хочешь говорить, так послушай меня. Будем пробираться путем подсказок. То, что и ты, и Лена уже вспомнили, кое в чем совпадает. Обе вы утверждаете, что вас вывела с места катастрофы астральная девушка Авдотья де Кан. Так?
- Так точно, товарищ полковник, - шутливо отчеканила я. Туркин словно не заметил. Он продолжал:
- Обе вы видели индийскую студентку Майю, которая приносила вам еду. Кстати, никаких следов этой студентки не обнаружено. Ее ищут сейчас по всему миру. Загадочку вы нам задали, дамы.
Дамами назвал нас с Саламандрой, видишь ли.
- Затем появлялась женщина с золотым загаром, похожая на статую, и вела с вами пространные беседы, чего-то добиваясь. Чего именно, никто из вас не помнит. Самолет, на котором вы обе находились, упал в Индокитае, место падения было обследовано ФСБ, ФБР, ЦРУ и другими разведками, что тебе должно быть известно из прессы и телерадиовещания. Был обнаружен сей злополучный храм, но архитектура его нетипична для Востока. Удивляет шахматный пол. Это, скорее, традиционно для Европы и Запада. Обнаруженная статуя - не буддистская. Это, по мнению экспертов, изображение Астарты, которая является, если я правильно понял, древней культовой богиней, точнее, если исходить из православного толкования - древней демоницей, которую обожествляли. Существует графической изображение ее, относящееся к одной из ранних эпох, там она с тремя конечностями и так далее, вообще у нее все тройственно.
Правильно говорит полковник. Верно. Странно, конечно, что ни я, ни Саламандра совсем не помним, чего добивалась от нас нечисть. Но то, что она стерла информацию с наших мозгов, мне не нравится. Если темные силы охотились за нашими душами, то на кой черт чистить наши мозги?..”
Глава 27
К полудню следующего дня квартира Трошиных преобразилась. Салонно-ресторанно-праздничная атмосфера изменила почти до неузнаваемости привычные очертания комнат и мебели, сдвинутой со своих “насиженных” мест. В этот праздничный уютный и радостный мирок заныривали первые гости: Кирной с Пончиком и Карпов с Бедной Лизой. Все четверо пришли вместе и преподнесли общий подарок: красиво упакованный комплект спального белья и картину Кирного “Огненная Саламандра”, которая когда-то при известных обстоятельствах была навеяна образом Леночки. Видимо, Пончик освобождала дом от “соперниц”. Следом за ними явился и жених с мамой. Андрей был одет в изысканный черный костюм, белоснежную рубашку и французский галстук. Этот костюм был ему к лицу куда больше, чем привычная джинсовка, что сразу же отметила про себя сияющая улыбкой невеста. Лена вся светилась от особого внутреннего комфорта, который примирил ее, раздираемую не так давно противоречиями, с самой собой. Была ли она счастлива, неизвестно, но ей казалось, да. По крайней мере, на сей раз она сама творила свою судьбу, она сама взяла в мужья того, кого пожелала. И ощутила себя сильной и самодостаточной дамой.