В этот момент Норд бросился в прихожую с радостным подскуливанием. Так он делал всегда, когда к дверям подходил хозяин. Леночка тоже бросилась встречать мужа.
Влад был бодр и ласков. Прямо с порога он принялся дурачиться:
- Ну что, верная жена, трясешься, ожидаючи разгневанного мужа?
- Ой, миленький, каюсь, места себе не нахожу, прости меня дуру распутную, Бог свидетель, по недоумию согрешила, каюсь... - весело подыгрывала ему Леночка.
- Все о’кей, крошка, экспертиза подтвердила твою правоту и порядочность: с Виолеттой нормальная фотка, а с тобой липовая, коллаж...
- Ура! Миленький, за это стоит выпить! Апельсинового сока!
- Да, просчитались сволочи, - улыбнулся Влад, - хотя бы подумали, что женщина на шестом месяце беременности, какой ей секс!
- Как это какой секс! - притворно обиделась Леночка, - я еще вполне сносно выгляжу, и пузо не такое уж большое, наверное девочка будет крохотная. Я поэтому перед зеркалом и вертелась, чтобы убедиться, что я еще ничего. Мама говорила, что я тоже родилась очень маленькая. И вообще в нашем роду все девочки рождаются крохотные, но зато в огне не горят. Легенда такая... Возможности проверить, конечно, еще не было. Но я думаю, наверняка нам это еще предстоит. Ведь от Погорелого Городища нам все равно никуда не деться. Там наша летняя резиденция: родня у нас там живет. На следующее лето обязательно с тобой и с ребеночком туда съедим на отдых. Дай-ка я еще раз взгляну на эти шедевры, как у меня там животик?
Влад только головой покачал, кисло улыбнулся и отдал ей пакет.
Леночка принялась рассматривать фотографии, придумывая все новые и новые смешные комментарии к ним. Вдруг она воскликнула:
- Ой, Влад, иди скорей сюда!
Он нехотя подошел и спросил:
- Ну что ты еще, крошка, тут нашла?
- Ой, миленький, тебе разве экспертиза не сказала, что меня привидение трахнуть хотело?
- Какое еще привидение, крошка? - явно утомленный разговорами на эту больную для него тему, буркнул Влад.
- Самое настоящее привидение, - воскликнула она, - смотри, я зеркале отражаюсь, а его отражения нет.
- Как нет? - удивился он и, вырвав у нее из рук фотку, начал пристально ее рассматривать.
Через мгновение Влад поднял на Леночку просветленные радостью глаза и с восторгом сказал:
- Крошка, ты гений! Ты у меня чудо! Где наш коньяк, за это стоит выпить! Странно, за что они зарплату получают?
Она удивилась:
- Кто они?
- Да эксперты эти несчастные, - забылся он.
- Почему ты о них так говоришь? Они тебе все верно определили? - насторожилась Леночка.
- Да это я так... о другом, - замялся он.
- Нет, ты что-то не договариваешь, - сказала она. - Тут что-то не так. Почему ты от меня скрываешь?
- Знаешь, - сказал Влад, - ты просто не так расслышала. Я, видишь ли, думал о своих проблемах. В фирме напряженка, нелады с прииском.
- Не ври, - занервничала Леночка. - Я не понимаю, почему ты...
- Ну, вот что, - оборвал ее муж. - Давай договоримся: ты меня сейчас ни о чем не спрашиваешь, а завтра срочно вылетаешь в Москву. Здесь становится неспокойно. А я закончу кой-какие дела тут, и через недельку-другую примчусь к тебе. Лады?
- Что за тон? - возмутилась она. - Ты начал что-то о недоверии ко мне, об экспертизе, так продолжай!
Влад поморщился и бросил раздраженно:
- Я думал о другом.
- О чем это другом? - взорвалась вдруг она. - Ты что, за дуру меня держишь? Думаешь, совсем того, да? Да? Отвечай, отвечай же!
Неожиданно для себя самой она истерично захохотала, и тут же из глаз ее хлынули слезы. Нервы сдали в самый неподходящий момент. Давясь рыданьями и смехом, она с трудом произнесла:
- О другом, о другом... Да о том самом, блин!
- Ты что, успокойся, что ты, - растерянно пробормотал Влад. Он взял ее за плечи и легонько встряхнул, ласково прикоснулся губами к волосам, но она резко оттолкнула его, вырвалась, бросилась в коридор, и он услышал хлопок двери и звон разбитого стекла, она что-то разбила, сбегая вниз по ступенькам. Ему показалось, что это разбилась их жизнь.
- Дура! - в сердцах заорал он. - Вернись, идиотка!
И не стал догонять ее.
Леночка мчалась не чуя ног, земля под ней словно растворилась во времени и пространстве, расплылась и исчезла. Исчезло все. Она неслась куда-то в пустоту, она проваливалась в бесконечную тьму обиды, горечь и злость жгли ее и сжигали, она превратилась в пепел, и ветер развеял это по таежному лесу, а полубеспамятную душу бросил в можжевеловый кустарник, и там она снова обрела себя. Ее, бессильно распластанную, подобрали какие-то люди, ее везли на подводе, потом она на печи-лежанке под теплым одеялом согревалась бесконечно, бесконечно долгие мгновения, а когда ненадолго приходила в себя, ее поили отваром из трав с медом, потом она опять впадала в забытье, и душа ее путешествовала, совершая головокружительные виражи, по городам, странам, бардакам, монастырям, квартирам. Она залетела в свою московскую квартиру, на кухню, и увидела маму с какой-то дамой, они пили кофе со сливками, ели бисквиты и увлеченно болтали. Дама рассказывала взахлеб, упиваясь какой-то историей, а мама повторяла:
- Ну надо же, кто б подумал, кто б подумал!
- Вот видишь, Ирочка, как все обернулось, прямо роман, сериал, вот так все в жизни, - говорила дама, и Леночка вдруг поняла, кто она и как ее звать, хотя не должна была помнить это. Дама была медсестрой в роддоме, она приносила роженицам их новоявленных чад кормить, в палату, и смазывала соски мамочек зеленкой. Она приносила маме ее, Леночку, маленькую беспомощную зверюшку, слабо попискивающую в теплом пакете-одеялке. Медсестру звали Раечкой, она была добродушная, круглолицая, простоватая на внешность, толстоногая, с узенькими плечиками и тонкой шейкой, но эта дисгармония не портила ее. Она была исполнительная и слабохарактерная. Сейчас она работала секретаршей в фирме недалеко от дома, жила по соседству, часто заходила поболтать, мама была ей рада, а Леночка как-то не замечала, в то время ей не до маминых приятельниц было, своих дел куча.
- Как же, как же, - отвечала, между тем, мама. - Мы же с ней вместе рожали, в одной палате лежали, я с Леночкой, а у нее, у бедной, мертвый малыш родился, она так плакала, мы все ее жалели. Но кто бы мог подумать, что все так запутанно...
- Вот так, - отвечала Раечка. - Вот те и актриса, но она ж актриса! Она плакала оттого, оттого и плакала. Не хотела ребенка. Муж бы догадался, что не от него, и тогда - скандал, разрыв, а она от него зависела, все ее роли были через него. Она мне открылась так, как никто, уговорила, обещала платье вечернее из Парижа, подарила духи «Нина Ричи», ну я и пошла на это. Как раз у женщины из Костромы, с тяжелыми родами, малыш умер, в пуповине запутался, мы с акушеркой подменили, она нам, артистка-то, заплатила хорошо и подарков надавала. Хорошее дело сделали, доброе, она и Янку-то не любила, мучила, издевалась прямо над девочкой, имя ей дала жуткое. А та костромичка добрая женщина, учительница, так детишек любила, мечтала о девочке, Анечкой назвать хотела, а у нее мертвый мальчик, вот горюшко-то, но мы это дело исправили, и теперь никто, кроме тебя, не знает. Так вот, ведь.
Обе замолчали. Мама добавила в чашечки горячего кофе и придвинула к гостье тарелку с бисквитами. Чай вкусно пах жасмином с земляникой. Леночка превратилась в бабочку и, незримо покружив по комнате, снова влетела в кухню, а потом выпорхнула в окно и полетела в тот город, где осталось ее тело. Город был очень красив, удивительные дома из белого камня, с большими окнами в резных наличниках, и на высоких крышах расписные гребешки. Может, это город-музей? Нет, поняла она, это просто особенное поселение, со скрытыми тайнами, это Чузугань. Леночка с высоты рассматривала прохожих - с просветленными лицами, с удивительными яркими глазами, из которых исходило сияние, с улыбками святых, в очень простой одежде. Женщины были в широких длинных юбках и платках, мужчины в основном – в широкополых шляпах. Прекрасный переливчатый звон колоколов оглашал пространство. В домах было много икон и картин, мало мебели, интерьер везде очень простой, неприхотливый. Леночка хотела понять, сколько времени она уже здесь находится, но не смогла - в Чузугани время текло по-другому, здесь существовала какая-то иная реальность. Тут было другое телевидение, другая культура, другой ритм жизни и манера общения. Тут не было компьютеров, не было баров и дискотек, и вообще это была какая-то не та цивилизация. В доме, где приходила в себя Леночка, висели удивительные картины, ничего подобного она никогда не видела, никогда! В полном потрясении разглядывала она необычные эти холсты. Казалось, что картины имеют души, а краски излучают невероятный, неземной свет. Не спрашивая, она поняла, что это картины Милалисы. «Какое удивительное имя», - подумала она. - «Как прекрасно звучит: Милалиса». Сознание медленно возвращалось к ней. За время своих астральных странствий она отвыкла владеть своим телом, и сейчас пришлось заново учиться двигать руками, шевелить пальцами. Испуг захлестнул ее, но в этот миг в комнату вошла, шелестя длинным шелковым платьем, высокая девушка с пышными темными волосами. Она была невыразимо красива. «Милалиса», поняла Леночка. И внезапно успокоилась. Ей стало хорошо и уютно, радость и блаженство снизошли на нее, словно она окунулась в детство, перенеслась душой в тверской дом-терем тети Нины.