После еды расположились в мягких креслах. Шах вызвал танцовщиц и танцовщиков. Но досмотреть балет не удалось. Глянув на часы, Шах отослал артистов, и велел принести камуфляж – это оказалась обычная джинсовая одежда. Янка ничего сообразить не успела, лишь мысленно фиксировала события, пытаясь не выпасть из реальности окончательно. Вскоре все они оказались на личном аэродроме Шаха. В самолете уже была небольшая команда в джинсе, у всех были короткие автоматы.
- Стрелять умеешь? – спросили ее.
Не поняв ничего, она уже сидела со «стволом», пристегнутая к креслу.
Глава 25
Казалось, пол и потолок поменялись местами. Янка отлетела к иллюминатору и вцепилась в подлокотник кресла. Самолет стал заваливаться на бок, но продолжалось это недолго. Вскоре самолет принял естественное положение. За стеклом проплыла тень, словно параллельно шел другой лайнер. Пулеметная очередь резанула по барабанным перепонкам. Янка взвизгнула. Не успев подняться, откатилась в сторону, но тут же сориентировалась и быстро поползла в проходе между рядами кресел.
- Накатили на нас, ниче, отобьемся, - раздалось над ухом.
- Руслан поднял ее, ободряюще хлопнул по заду, сказав:
- Не дрейфь, наши не лохи, стрелять могут.
Самолет резко дернулся и пошел ввысь.
В эту минуту Руслан прижимал Янку к задней переборке и успокаивал как мог. Ее трясло. На миг они потеряли равновесие и очутились на полу. Она заметила, как он побелел, но тут же неестественно улыбнулся и дернул молнию на ее джинсах.
- Удобная поза, экстремальный секс, - пробормотал он.
- Что там происходит? – сдавленно пискнула она. – Ракету выпустили?
- Угу, земля-воздух, - хохотнул он. – У меня своя ракета есть, и не самая плохая.
Его ладони скользнули под расстегнутую молнию, оттянули трусики. Руки его ласково касались ее тела, проникая все дальше. Она не противилась. Уж если умирать, то от любви. Она ощутила огонь его губ на своих бедрах, и отключилась, рухнув в омут блаженства. Словно издали долетали до нее звуки выстрелов, топот ног, крики. На них, обезумевших друг от друга, катающихся между переборками, никто не обращал внимания. Когда очнулись, все уже было спокойно. Напротив них сидел с чашечкой кофе Шах и смотрел с таким видом, будто присутствует на эротическом шоу.
- Не мешало бы еще и сказочку послушать, - проговорил усмешливо. – Приведи-ка себя в порядок, девочка, сходи в душ, Руслан тебе поможет.
Руслан кивнул, подхватил ее на руки, медленно двинулся по проходу, пошатываясь, ей показалось, что он поднял ее страшно высоко над полом и сейчас грохнется вместе с ней, она прижалась к нему с судорожной жутью, вдыхая острый запах любовного пота, аромат страсти…
Вернулись не скоро. Им нравилось мыть друг друга. От нежных прикосновений, от нежной мыльной пены и упругих струй воды они все больше заводились и шалели от ласк.
Когда, наконец, вышли, переполненные блаженством, Шах поглядел на них с удовольствием и заметил:
- Небось, замылись в доску. Лады, попейте кофейку, перекусите, а сказочку после.
«После» наступило утром. Янка, отдохнувшая уже и счастливая, рассказывала больше для Руслана:
- Так что там у нас? Ах да. Итак, меня доставили к Ёхомбе. Для приватной беседы. Ворвались, подняли с постели, приволокли.
Разговор был супер длинный и тяжелый, Старик садистски доставал меня своей непроницаемой невозмутимостью, вся моя дипломатия пошла коту под хвост, я ничего не могла доказать и добиться. Никакой реакции. Тут нервы сдали.
- Я выхожу из игры! - гневно швырнула я в лоб Ёхомбы скомканную фразу. Фраза-то нормальная, но орала я скомканным каким-то, не своим, голосом.
Старик молча смотрел на меня, лицо-маска. Он может т а к молчать, что жутко. Я продолжила свою гневную тираду, язык молотил минут двадцать. Старик молчком нагонял жути. И вдруг произнес с очень странной усмешкой:
- Я не стану рвать тебя на части раскаленными щипцами, и не буду топить в бетоне. С тобой могут сделать нечто такое, что все это покажется детской шуточкой. Но знаешь, что я, пожалуй, сделаю?
У меня от ужаса аж ногти под лаком побелели, я это ощутила.
Старик выдержал долгую паузу, и я, чтоб не грохнуться в обморок, направилась, пошатываясь, к креслу, уселась и с наглым видом закинула ногу на ногу.
- Я отпущу тебя, - сказал Ёхомба, ухмыляясь. - Но прежде ты сотворишь для меня одну мелочишку.
- Угу, - быстро согласилась я, - лады. Что делать надо? - В голосе, вот досада, прорвалась собачья услужливость. Я закашлялась и потянулась к сигаретам.
Старик взглянул понимающе и пояснил:
- Останешься на ночь у Грунова. Развлекай. Я его срочно вызову. Вот ключи, откроешь кабинет, слева сейф, ключом с пометкой откроешь сейф, там шифр, на ключе сбоку гравировка - это номер набора, наберешь, в сейфе ничего, кроме тетрадочек, нет. Возьмешь и отсканируешь. Сканер справа от окна, за секретером, в углу, на столике, подключен к компьютеру, увидишь. Все. Положишь тетрадки как было, все запрешь, чтоб никаких следов! Звонишь по мобильнику Гелле, передаешь ей копии тетрадок и ключи. Потом ложишься в постель и спишь. Придет Грунов - смотри, ничем себя не выдай, смотри мне! Займись любовью, ласкай, радуйся, помни - ты для него изнеженная кошечка в игривом настрое, старайся, но не переигрывай. Затем я тебя отпущу, насовсем, ты мне больше не понадобишься.
- Как? - ахнула я. - И это все, для чего я была нужна?
- Все, - отрезал Ёхомба.
- И ради этого меня так муштровали?!
Я изумлялась все больше, я ничего не понимала в действиях Старика.
- Ты недооцениваешь Грунова, - отрезал он.
Разговор был окончен. Старик щелкнул в воздухе пальцами, вошли два секьюрити в джинсовом прикиде, сопроводили меня домой. Мальчики вымуштрованы круто, слова не вытянешь, на рюмку коньяка не пригласишь, отказались от «наполеона», от любви, от всего хорошего, вежливо так: «Извини, мы на работе». Откланялись и ушли, круто он их выехомбил. Я села и стала думать. И вспоминать. Записи. Фразы. Взгляды. Недомолвки. Обмен взглядами, усмешки, подергивание губ и бровей, жесты, все-все, чему я не придавала значения, брошенные вскользь слова Гела. И поняла. П о н я л а! Я не дура, и если уж берусь в чем разобраться, то ничего не упускаю, память у меня что надо и логика есть, я всегда в конце-концов добираюсь до сути. И вот что вышло: Старику не нужно то, что предполагал Гел, ему не нужны сулэзные копи. У Ёхомбы, видимо, итак все есть. Ему нужны лишь дневники Милалисы, те самые, которые она вела с подросткового возраста. В них - некая тайна, и, похоже, очень непростая, заковыристая. Что же это может быть?
В эту ночь я мучительно пыталась заснуть. И не могла. Голова гудела, словно в ней - высоковольтные провода проходят, мозги кипели. Огромная, розово-красная луна, словно ошкуренный грейпфрукт, зависла за окном и высвечивалась сквозь тонкий шелк штор. Я ворочалась в постели, тревожные предчувствия вливались в меня вместе с лунным светом, я вставала, накидывала на плечи китайский халатик, тащилась на кухню, готовила кофе со сливками, хватала сигареты, хлебала кофе и курила одну за другой, в хрустале пепельницы росла горка бычков, мои мысли вырисовывали свободу, которой я окутана словно облаком, и в этом облаке я истребляла с шевелюры черную краску, напяливала свои потрепанные джинсы и линялую майку, и насовсем возвращалась в родную квартирку, собирала друзей и подруг, отвязывалась на всю катушку, ходила на ушах, кайф! Только б выполнить задание Старика, только б не сорваться! Господи и Святая Мать, помогите!
Под утро меня сморило, и дрыхла до вечера. Потом пила коктейль, принимала ванну, смотрела тупо видак, а в башке - вакуум, будто вместе с мозгами выкачали и воздух. Противное ощущение, не дай Бог. Около полуночи запищал мобильник. Звонил Старик.