– А вот я вам завтра на верховой прогулке объясню, если захотите.
Я ничего не успел ответить, как она уже бежала от меня по аллее к особняку.
– Вот так штука! – вытирая пот со лба, сказал я сам себе. И тут же вновь был потрясен увиденным: на белоснежной поверхности платка отчетливо проступило красное пятно. Птица! Кровавые крылья! Брызги! Я резко повернулся и, не оглядываясь, быстро зашагал прочь от пруда…”
– Кириллыч, я воспользовался твоим компьютером, – сказал Туркин разомлевшему от коньяка Трошину, когда вышел из его кабинета.
– Надеюсь, успешно? – добродушно проговорил Александр Кириллович. – Что-то Иры с Иришкой долго нет, – озабоченно произнес он. – Небось, опять в «Шоколадницу» зашли, – тут же успокоил он себя. – Нехорошо, когда они так задерживаются.
– Пусть погуляют девочки, не все же дома сидеть, – поддел его Божмеров. – Да ты ревнуешь, старина, никак?
– Не ревную, а просто жена не должна надолго отлучаться из дома, – капризно ответил Трошин.
Лена подошла к Федору и тихо спросила:
– Ты переписал дискету?
– Да, – лаконично ответил он.
– Ну и что там?
От Федора повеяло таким холодом, что Лена внутренне передернулась. “В чем дело? Что с ним?” – побежали зябкие, как рябь на осенней реке, мысли. – “Что, в конце-концов, на этой чертовой дискете? Зачем только я притащила ее сюда!” Она кляла себя на чем свет стоит.
– Ничего особенного, – равнодушно ответил Туркин. – Так, сочинения романиста. Твой муженек сочиняет романы, вот и все.
– Ой ли? – вырвалось у Лены. “Он что-то недоговаривает”, поняла она.
Со странным чувством шла она домой. Не шла – перемещалась, словно тень Луны по бездонному Космосу. Душа ее напоминала облака, разорванные резким ветром. Два явления, плохо совместимые, пересеклись в ней. Вокруг роились, будто мухи, призрачные образы. “Что происходит? Федор резко переменился ко мне. Па с дядей Бобом изрядно выпили и увлеклись каким-то нудным философским спором, забыв о присутствующих. Мама с Иришкой пришли поздно и словно не рады мне…”
Действительно, Ирине Николаевне было не до гостей, так некстати собравшихся под крышей ее гостеприимного дома. Малышка раскапризничалась, у нее поднялась температура, и Ирина Николаевна, едва поздоровавшись со всей честной компанией, подхватила девочку на руки и унесла в свою комнату. Лена крикнула ей вслед:
– Ма, зачем ты Иришку на руки берешь, она ведь уже не младенец!
Но та лишь отмахнулась. У нее было больше опыта в деле воспитания детей.
Лена ощутила себя не в своей тарелке и поспешила уйти. На улице она с удовольствием втянула носом свежий воздух, но чувство дискомфорта не проходило. Она прибавила шагу и быстро дошла до дома. Когда открывала дверь своей квартиры, сердце тревожно забилось. И не напрасно: через несколько секунд в лицо ударил густой табачно-водочный запах. Она быстро прошла в коридор, захлопнув за собой дверь, заглянула в комнату и ахнула: в ее постели возлежал незнакомый мужчина в поношенных кроссах и кожанке.
– Ой, что такое?! – в ужасе отшатнулась она. – Что вы здесь делаете!?
– Лежу, – с пьяной невозмутимостью ответил тот, и в свою очередь спросил: – А вы что здесь делаете, и вообще кто такая?
– Я? – Лена изумилась такой наглости. – А вы-то кто?
– Я друг Андрея Нежного, – солидно произнес возлежащий.
– Послушайте, друг Нежного, – теряя терпение, сказала она. – Что, наконец, все это означает, здесь не ночлежка. Что вы тут делаете, черт подери?
– Я-то? – искренне удивился он такому вопросу. – Живу у друга. А ты чего приперлась к нам, ты кто, проститутка, что ль? Так мы тебя сегодня не вызывали.
Лену будто подбросило – подскочив на месте, кинулась на кухню. Там важно восседал Андрей с гавайской сигарой в зубах. Его распухшее лицо с вмятинами и синяками напоминало большой протухший помидор. Запах сигары, несмотря на крепкий аромат, не смог перешибить душок гниющего овощного склада.
– Любимая, – кивнул он жене. – Знакомься с моим другом, он там где-то, в недрах моей квартиры. Я по тебе соскучился и хочу тебя прямо сейчас, давай займемся любовью на столе.
Он попытался встать со стула, качнулся и протянул руки к жене. Она ловко увернулась.
– Любимая, – продолжал он, – мы шли из бара с моим дру… дру… другом, – Андрей рыгнул и уронил сигару. – И попали на демонстрацию. Я сказал омоновцам: “Вы поганые борзые Ельцина, который растоптал Россию… Ик!!”
Он возмущенно икнул.
– Ну так что? – спросила Лена, пытаясь прийти в себя после первого шока.