Я тщетно ждал, но вкрадчивый рассвет
Вновь примирил меня с моей печалью;
И море, стихнув, изменило цвет.
Обворожен загадочною далью,
Забыв тебя, как лунную мечту,
Я отдался себе и безначалью.
И, видя, как, взмахнув на высоту,
Белела чайка, падала мгновенно,
И вдруг брала добычу на лету,
Смущался я, и сердце билось пленно;
И, как-то больно, сладостно томим,
Ее крылом любуясь вдохновенно,
Хотел я быть крылатым и морским.
«Вы, люди, мне — чужие…»
Вы, люди, мне — чужие, я чайкой быть хочу.
Свободный, с той скалы я взметнусь и полечу.
Обрызганным крылом чертя по изумруду,
Днем в блеске золотом я пьян простором буду,
А ночью в чутком хоре задремлю на волне.
Вокруг все море, море и звезды в вышине.
Облако
Т. Васильевой
Мнится мне, я издалека
Малым облаком плыву,
И бесцельно, одиноко
Жизнью облака живу.
Не дала судьба быть тучей,
Грозной тучей вешних дней,
Налети ж ты, вихрь могучий,
Без следа меня развей.
«Помнишь… Опадали золотые клены…»
Помнишь,
Опадали золотые клены,
Была ты королевой, а я твоим пажом.
Помнишь, ты сказала, будь лучше королем,
И мы, сгребая листья, садились, как на троны.
Дождь пошел и мама позвала с балкона,
Сказку нам читала в уютном уголке.
Глядя в сад, я слушал, бумажная корона
Белела на песке…
Скрылась даль за дряблую, серую завесу,
Царапали ветви до верху окна.
Помнишь эту сказку про злого горбуна,
Как в заклятый замок он умчал принцессу?
Протянулись годы жизни неумелой,
Все опять, как в детстве, только я не тот,
Да и ты не с радости видно поседела,
И с балкона мама нас не позовет.
«В лунном свете реют тени…»
В лунном свете реют тени,
Ветви грустно шелестят,
И на мокрые ступени
Листья желтые летят.
Чуть и шорохи паденья,
Запах сыри, полумгла,
Странно медлят отраженья
Разноцветного стекла.
Смутны мраморные стены,
С рядом бронзовых фигур
Дремлет фавн, молчат сирены,
В нише спрятался амур.
Тихо, зыбко реют тени,
Ветви грустно шелестят,
И на мокрые ступени
Листья желтые летят.
«Шумят деревья за окном…»
Шумят деревья за окном,
Шумят и ветер жутко стонет.
То будто он кого хоронит,
То как бы тщетно хочет в дом.
Темно, давно погас камин,
Лежу, хочу заснуть, не спится,
Чего-то жду и странно мнится,
Что я не здесь и не один,
Как будто в тесном корабле,
Где надо мною слышны люди,
Уж мы давно, в тоске о чуде,
Плывем к неведомой земле.
Тревожный стук, тревожный шум,
Неуловимое движенье,
Такое ж смутное томленье,
И та же слитность быстрых дум.
Плывем, плывем… Когда же там
Проглянет верное укрытье,
Где в светлом празднестве прибытья
Дадим мы отдых парусам?
На колокольне
Свежо, луна застыла в небе,
Вокруг молчать колокола,
Внизу кресты на мирной страже
И кровли сонного села.
Обрыв и пруд зеркально-яркий,
Над ним семья раздумных ив,
Дорога, мост через канаву,
А там простор лугов и нив.
Какая тишь! Повсюду тени,
Ночь все пытливо обняла.
Свежо, луна застыла в небе,
Вокруг молчать колокола.
Романс
Шлю вам цветы любви моей печальной;
Я их собрал с покинутых могил,
Шлю вам с улыбкою прощальной,
Как знак всего, чем безнадежно жил.
На склоне день и этот день последний,
Как в душу мне за тенью пала тень.
Последний путь приветить храм соседний,
И старых лип задумчивая сень.
Чужим для вас звучит мой голос дальний;
Но все равно — молчать не стало сил;
Шлю вам цветы любви моей печальной,
Я их собрал с покинутых могил.
БАЛЛАДЫ И СКАЗКИ
Семь принцесс
За тремя дверями, за тремя замками
Семь принцесс печальных сторожит горбун,
Гневно хмурит брови и гремит ключами,
Отпирает двери на ущербе лун,
И выходят девы белой вереницей,
Сходят по ступеням в задремавший сад.
Улетает первая, обернувшись птицей,
Шесть кивают в след ей и спешат назад.
Идут галереей в мраморную залу,
Зажигают люстры, накрывают стол,
У восьми приборов ставят по бокалу,
Белыми цветами усыпают пол,
И, откинув кудри, возложив короны,
Огибают руки золотом браслет,
И садятся робкие на разные троны
В ожиданьи счастья, или новых бед.
В полночь набегает говор отдаленный,
Где-то воскресают перебои струн,
Шуты
Шуты короля хоронили:
Гремя бубенцами,
Трясли колпаками
И в бубны блестящие били.
Шуты короля хоронили.