Я встал и все-таки пошел к постройкам. В будке я обнаружил несколько разобранных пружинных коек и больше ничего. В первом срубе — дрова и кое-какой хлам, кучи мусора рядом. Зато во втором! Второй сруб был баней, настоящей русской банькой с парилкой и полками. Единственно, чего здесь не хватало, так это березового веничка. А так все на месте. Растапливай, мойся, парься и ныряй в холодную речку внизу. Прямо от сруба к реке шли ступеньки, лесенка с деревянными перилами. Я спустился вниз, напился водицы и снова обратил внимание на свое заросшее щетиной лицо. «Побриться бы». Поднявшись в баню, я обследовал ее еще раз и, видит бог, нашел новехонькое лезвие в упаковке. «Нева». Как будто специально для меня оставленное. Мыла здесь хватало. Станка, правда, не нашлось. Впрочем, это было уже не важно — побреюсь по-зэковски, с помощью палочки. Я стал искать в куче мусора осколок зеркала или хоть кусок стекла… Мне так хотелось как следует помыться, попариться, но я не рискнул так расслабляться. Хотя и был на грани этого, разжечь огонь — не проблема.
Я снова спустился к воде, пристроил перед собой найденный мною осколок зеркала и намылил лицо. «Нева» почти не брала мою грязную жесткую щетину, но с грехом пополам я все-таки брился. Я даже не добрился до конца, не успел, заслышав где-то в стороне от меня чьи-то голоса. Бросив зеркало и наскоро ополоснув недобритое лицо, я пулей бросился вверх. Спрятавшись за банькой, стал наблюдать. Никого. Неужели показалось? Я ведь четко слышал голоса, причем со стороны дороги, где всего двадцать минут назад я лежал на дереве. Но как я ни вслушивался и ни всматривался, никого не увидел. Складывалось такое впечатление, что кто-то прошел мимо. Сказал несколько слов и ушел. Но куда? Этого не могло быть, вся территория просматривалась до самого дальнего леса. Невероятно! Уж не слуховая ли это галлюцинация часом? Этого мне только не хватало.
Я выждал минут десять, а то и все двадцать, прежде чем обнаружил предмет моих волнений и тревог. Человек, кто же еще. Он вышел из будки или из-за будки. Из той самой будки, в которой лежали разобранные койки. Тип среднего роста, в шляпе и коричневом пиджаке. Его лица я пока что не видел. Но с кем он говорил? Значит, есть кто-то еще?.. И действительно, через минуту или две из-за будки вышел еще один. Коротышка в кепке и кирзовых сапогах, по виду явный дедок лет семидесяти. Они медленно прохаживались рядом с будкой и о чем-то тихо говорили. Я затаился и терпеливо ждал. В принципе я мог тихонько свалить в противоположную от них сторону и, отойдя на несколько километров, вновь выйти на тракт. Но я не спешил. Не менты, чего щекотаться! Выждав еще некоторое время и окончательно убедившись в том, что «гостей» всего двое, а не больше, я быстро припрятал автомат за банькой и пошел к ним. «Глушак» находился у меня за поясом, и он мне ничуть не мешал. Хватит и его, если что.
Глава двадцать восьмая
«Гости» стояли ко мне спиной и не видели, что к ним кто-то приближается. А я шел осторожно, как кот на мягких лапах, боясь сделать резкое движение. И когда я подошел к ним совсем близко и окликнул их, мужиков просто развернуло. Мне стало смешно. Я опасался их, а они испугались меня. Наступила пауза. Я рассматривал их, они — меня.
— Здравствуйте, люди, — поздоровался я с ними, чтобы хоть как-то выказать свои невраждебные намерения. Мужики молча кивнули в ответ, но по-прежнему находились в оцепенении. Первый, тот, что был в шляпе, походил на холеного толстенького еврейчика. Он был к тому же в очках — интеллигент чистой воды даже со спины. Второй был попроще, старик, я не ошибся. Из простых деревенских.
Когда их удивление и оцепенение малость прошли, они спросили меня, откуда я здесь взялся.
— Мы здесь уже три дня и никого не встречали, — сказал первый, тот, что в шляпе. Он оказался инженером по лесу, не знаю, как их прозывают, инженеров этих. Вместе с дедом они производили здесь какие-то мудреные замеры и ждали сменщиков. В течение десяти минут я выяснил у них все, что хотел. Они были из Свердловской области, оттуда же ждали смену. И мы, конечно же, находились на Свердловском тракте. Все ровно. Я не стал особо распространяться, сказал им только, что я поселенец из Пермской области, который случайно заплутал. Они, понятно, мне не поверили, но виду не подавали. Их рюкзаки лежали рядом с будкой, на земле. Дедок, его звали Никитой, быстро оттаял и уже через пару минут болтал со мной как со старым знакомым. Инженер, наоборот, держался как-то особняком, солидничал и больше слушал. Дед был прикольным, шустрым и бесхитростным. Стопроцентный селянин. Дед Никита рассказывал мне о деревне, которая когда-то давно, лет тридцать назад, стояла здесь над речкой, о житье-бытье и даже о девках, которых он водил на сеновалы. Никита был родом из этих мест и поехал с инженером не столько ради заработка и работы, сколько из-за тоски по родине. Ему было почти семьдесят пять, жить осталось не так уж много, и он решил посмотреть хотя бы на землю, по которой бегал когда-то босоногим мальчишкой. Он от души сочувствовал мне, жалел и все спрашивал, сколько же лет я провел в тюрьме. Я вообще не хотел говорить на эту тему, но он выпросил.