Дед и инженер стали загружать свои вещи в машину. Когда дело было сделано, литер сказал им, что шоферу нужно немного отдохнуть, хотя бы пару часов.
— Мужик не спал всю ночь. Пусть немного поспит, а мы посидим.
Я понял, что означает это «посидим». Инженер и дед явно оживились, особенно инженер.
— Иди, — кивнул литер шоферу. — Или перекусишь?
— Нет, я пойду. Потом, если что… — Он направился к кабине.
— А ты не хочешь есть? — повернулся литер ко мне. — Хо-чешь, вижу. Сейчас что-нибудь сварганим, погоди. На спиртное не рассчитывай, не обессудь, а покушать покушаешь.
Рядом с будкой стоял своеобразный «столик» из куска бревна, пенек, на него-то и сложил литер продукты. Тушенка, хлеб, рыба, соленые огурцы, что-то еще.
— Печка внизу, можем и разогреть, — подсказал дед.
— Я знаю, но греть в общем-то нечего, — развел руками литер.
Я посмотрел вниз и увидел маленькую печку, выложенную из камня. Сантиметров тридцать высотой, походная. Почти у самой реки. Есть мне, конечно, хотелось зверски, но я спросил о чае.
— А чайку у вас случайно не найдется, начальник? — Я специально обратился к нему на «вы», специально назвал начальником. Ему это понравилось.
— Совсем другое дело, слушай! Будь как в зоне. Общий язык найдем. — Он полез в рюкзак и достал из него пачку цейлонского. — Не борщи только с чифиром, нам здесь три дня быть. А зовут меня Валерой, — представился мент.
— Николай, — назвался я, принимая из его рук пачку чая. — Одну заварку, мне хватит. — Я попросил у них кружку и пошел к печке. Когда я чифирнул как следует и накурился, они уже врезали по сто пятьдесят. Не водки, спирта. Литер привез с собой целых три литра спиртяры и не жалел его. Большой охотничий нож был воткнут прямо в пенек, вокруг лежали продукты. Двое сидели на корточках, дед умостился на одном из рюкзаков. Их уже немного развезло, базар был в самом разгаре. Мне подали с треть банки тушенки, хлеб и, кажется, луковицу.
— Да пусть выпьет, Валера, — попросил дед. — Налей парню сто грамм. Пятнадцать лет отсидел несчастный! Нет, ты представляешь, Валера? Пят-над-цать!
Литер посмотрел на меня долгим, внимательным взглядом.
— Представляю, дед. Что, серьезно пятнашку отсидел? — спросил он у меня.
— Чуть больше.
— Сейчас, конечно, в бегах. Так? — Я молча кивнул. — Дурак, — сплюнул он. — Не мог досидеть или обстоятельства?
— И то, и другое. Долго рассказывать, короче.
— Тем более не плесну. Ему, дед, трезвым нужно быть, трезвым как стеклышко! — воскликнул литер. — Мне ведь этого говна не жалко, я о нем думаю. Насмотрелся, поверь. Эх! — Он вздохнул и потянулся к термосу. — Еще по маленькой и поговорим. — Они снова выпили и закусили.
В принципе я уже мог и должен был отваливать — к чему мне слушать пьяный бред этих штемпов? Но что-то меня удерживало. В глубине души я немного надеялся на то, что мне удастся выпытать у них, кто на нас напал. Там, на хуторе. Если даже и не выпытать — вряд ли они что-то знали, — то хотя бы прощупать почву, кто это мог быть вообще. С другой стороны, это прощупывание ничего, в общем-то, не меняло, ибо отомстить за Графа я не мог и при желании. Я один, а тех много. Как бы они ни наехали сюда, тогда будет жарко. На всякий случай я просматривал всю открытую территорию, будучи готовым отвалить в любую секунду.
Дед уже почти рыдал и чуть ли не вешался мне на шею, до того его развезло. Литер ударился в философию и стал разглагольствовать о вечном. Я вставил всего несколько слов по ходу базара, и он тотчас почувствовал во мне родственную душу в смысле болтологии и заумных вещей. Мы долго говорили с ним, и он буквально умолял меня сдаться. Да-да, именно сдаться, добровольно.
— Я сделаю все, чтобы тебя не били и не истязали, Коля, — упрашивал он меня. — Я давно знаком с начальником Ослянки и напишу ему записку. Меня уважают, и меня послушают, поверь. Наш шофер отвезет тебя, и все будет как надо. Подумай, Коля, подумай.
Литер в натуре поверил, что я беглый поселенец. Он клялся мне, что и сам чудом избежал тюрьмы, что все его приятели и друзья отсидели и пересидели, и вообще держался со мной по-свойски, а не как мент. Я слушал его и молчал. Знал бы он, с какой я «Ослянки» и сколько трупов за моей спиной. Но он этого не знал, а потому желал мне добра. «Добавят еще, что толку? — внушал он мне. — Долго ты не пробегаешь, ох не пробегаешь. Жизнь заставит тебя воровать и грабить на второй же день! Снова добавят срок, до делов…» Надо отдать ему должное, уговаривать он умел и так давил на психику, даже не давил, а тонко воздействовал, что я прямо диву давался. Инженер уже клевал носом и еле ворочал языком — они наливали еще по нескольку раз. Потом деда затащили в будку и положили там. Трезвым был только я.