— Ты что сделал, сволочь?! Ты что?.. — Гад недоговорил и снова двинулся на меня. И Валера, и инженер стояли белые как мел, не зная, что предпринять. Думаю, они сразу протрезвели. Я держал всех в поле зрения, ибо не мог предвидеть, как они отреагируют на ранение Крутого. Одна кличка чего стоит — Крутой! Нож по нему плакал давно, зря таких кличек не дают. Он тем временем продолжал идти на меня, а я медленно отступал.
— Сейчас ты умрешь, мразь! — сказал я ему, когда увидел, что боль уже гнет его в дугу. — Я мог пришить тебя сразу, — «глушак» оказался в моих руках, — но хотел, чтобы ты немного помучился. Теперь скажи мне, где твоя сила и где твой дух, гондон? Скажи! — Я медленно поднял «ствол» и направил ему в лоб, прямо в лоб.
— Коля!!! — Литер попытался остановить меня возгласом. — Коля!!!
— Нас тоже редко милуют… Стой. — Я остановил его взмахом руки. — Посмотри на солнце, ублюдок. Ты видишь его в последний раз. — Крутой застыл, до него наконец дошло, что он дал страшного маху. Но его эмоции и чувства меня не интересовали. — А иду я далеко, о-чень далеко. За море… — Хлопок, и он рухнул на землю с простреленным лбом. Все было кончено.
Жаль, что эту сцену не видели псы, подобные этому. Если бы все эти наглые, огромные, накачанные дебилы-менты, охранники, телохранители и даже кое-кто из так называемой «братвы», братвы в кавычках, почаще видели такие сцены, они наверняка бы стали потактичнее по отношению к другим. Они бы наконец поняли, что их бычья, слепая, глупая сила — просто ничто для тех, у кого есть дух. Дух и достоинство. Прости меня, Боже, еще за одного. Его судьба заканчивалась здесь.
Дед Никита как ни в чем не бывало спал в будке, поселенец шофер — в кабине, и только литер и инженер видели все, что произошло. Они пребывали в шоке. Я поспешил успокоить их, сказал, что к ним лично ничего не имею и убивать не собираюсь.
— Патронташ брось мне, — обратился я к литеру извинительным тоном. — На всякий случай. — Он без разговоров снял пояс и бросил патронташ в мою сторону. — Потом заберешь, я оставлю. — Взяв ружье и патроны, я скорым шагом направился к бане, где был спрятан автомат. Порядок. Теперь быстро назад. Ружье оставил. Когда я вернулся к ним с автоматом в руках, они вовсе обомлели.
— Чего молчишь, Валера? — спросил я литера. — Нечего сказать или считаешь, что я убил его зря? Скажи, скажи.
Он пожал плечами, стараясь не смотреть на меня.
— Жалко, понимаю. Че-ло-век! Он не человек, он — змей. Змей по жизни, удав. Сегодня он топчет меня, а завтра тебя, других. Я не позволял поднимать на себя руку в зоне, а тут… Ладно, пустой базар все это. Сейчас я отвалю, а вы можете похоронить его, пока не завонял. — Литер вскинул голову. — Да, да, похоронить, — повторил я. — Машину я у вас экспро-при-ирую. Вы сами говорили, что за вами приедут дня через три-четыре. На себе не донесете. Буди поселенца, я хочу узнать, сколько в баке бензина и вообще. Мне некогда.
Литер покорно поплелся к машине и разбудил поселенца. Я отвел его в сторону, чтобы поговорить с глазу на глаз, без свидетелей. Решил еще раз проверить, правду ли они говорили о дороге и городе. Он подтвердил, что все правда.
— Как тебя зовут? — спросил я поселенца.
— Дима, — ответил он.
— А погоняло?
— Слепой.
— Ты знал этого пса? — кивнул я на мертвого мента.
— Знал, конечно.
— Кто он, что за тип вообще?
— Бывший режимник, тварь, — чуть слышно прошептал Слепой, боясь, чтобы его не услышали.
— Так я и знал. Он свое уже получил, сполна!
— А за что ты его, земляк? — поинтересовался поселенец.
— За рыбу, — пошутил я.
— За какую еще «рыбу»? — не понял поселенец. — Что, в натуре, за «рыба»?
— За жареную, брат. Змей перепутал рамсы и кинулся бить меня. За это.
Он понимающе закивал, а затем сказал:
— Я спал, крепко спал. А вообще — собака, правильно сделал.
Бензина в машине хватало на весь обратный путь, и, поразмыслив немного, я попросил поселенца проехать со мной километров десять — двенадцать.
— Зачем? — насторожился он. — Мне же потом придется топать назад.
— Не такой уж дальний путь, дойдешь. Вдвоем веселее, а еще… Ну, тебя это не касается. — Я не стал пояснять ему что к чему.
— А ты меня не увалишь часом, а? Где-нибудь по дороге, в лесу? — спросил шофер откровенно и в лоб, желая узнать по голосу мои истинные намерения.