— Да в чем дело? Вы хоть объясните, что к чему? — прикинулся я обиженной овечкой, а сам напряженно искал выход из создавшегося положения. Выхватить «глушак», а тем более автомат из-под застегнутой наглухо куртки я не успею. Не о чем и думать. Выбить из его рук двухстволку? Один шанс из двадцати, скорее всего, он успеет пальнуть по мне. Стоит наизготовку, как лев. Но что они хотят? За кого меня приняли? Этого я еще не знал, точно не знал.
— Вера! Зови Валеру! Живее! — приказал мужик жене, и та с ходу рванула вперед. Но ей хочешь не хочешь предстояло проскочить мимо меня. Иного пути для толстой не было. «Это твой единственный и последний шанс!» — услышал я голос внутри себя и, изловчившись, выждав, когда Вера поравнялась со мной, резко и сильно рванул ее на себя. Рванул и в один миг оказался за ней, сзади. Почти одновременно чуть пригнул голову, опасаясь, как бы козел не саданул мне в башку. В горячке он мог сделать и такое — разнести нас обоих, продырявить как решето. Но нет, «моряк» растерялся, опешил. Все произошло слишком стремительно, молниеносно даже. Я и сам не ожидал, что поступлю именно так, как некий Рембо из кинофильмов. Сработал инстинкт выживания. Одной рукой я крепко держал бабу за глотку, другой доставал «ствол». Наконец-то! Вот он, в руке. Ну держитесь, суки! Сейчас я покажу вам, как рассчитываются за такое «гостеприимство»!
Направив дуло «глушака» прямо на «морячка», я приказал ему медленно положить двустволку на пол и ни в коем случае не дергаться.
— Он стреляет беззвучно, гондон! Я не промахнусь. Ложи, или я положу вас обоих! — Я сильно тряхнул толстую, и та громко пукнула, затем еще и еще.
— Чтоб ты сдохла, тварь! — выругался я.
В воздухе запахло. «Моряк» не знал, что ему делать, но по его лицу я понял, что он сейчас опустит ружье. И он опустил его.
— А теперь подпихни его ко мне, не сильно, — приказал я. — Вот так. — Ружье поскользило к нашим с бабой ногам.
Одной ногой я подтянул его к себе, почти за себя, не спуская с «моряка» глаз, весь пыл которого улетучился в один миг.
— Теперь говори… А не то пристрелю, как собаку! — предупредил я этого козла.
— Что? Что говорить-то? — растерянно спросил он. — Я подумал… Я…
— А ты не знаешь, да? Говори, с каких это делов ты поставил меня под дуло?! За что и почему? За мои же бабки?! Я мог забрать у вас все, но я не сделал этого, хотел честно купить. Чест-но! Говори, гондон! — Я становился неуправляемым и почувствовал это сам.
— За вас… За вас… — «Моряк» отчего-то забукасовал, не договорил до конца.
— Что «за вас», что?! — Я весь напрягся, боясь услышать самое страшное…
— За то, что сообщат… Пять тысяч долларов, так объявили. За сведения, — заикаясь, выдавил из себя мужик и виновато опустил глаза в пол.
Я все понял.
— И ты меня сразу узнал, запросто? — Меня интересовало в основном это, все остальное было не так сложно представить или додумать самому. Менты не очень оригинальны в этом смысле, дальше фотографий не-продвинулись.
— Узнал, но не сразу, — признался «моряк». — Сообразил позже, когда услышал про продукты. Ну и внешность, вид…
Болтать с ними у меня не было ни времени, ни желания, но и с пустыми руками я теперь не уйду, нет. Однако что с ними делать? Я не могу передвигаться по дому, не могу и оставить их здесь! Оттолкнув от себя толстую, я велел ей подойти к мужу и встать рядом с ним. Когда она встала рядом, я подобрал с пола ружье и на всякий случай вытряхнул из него патроны; зашвырнул их под койку вместе с ружьем.
— Теперь возьми полотенце или тряпку и засунь ему в рот, — обратился я к толстой. — Сними с него ремень, расстегни как следует брюки, так чтобы они сползли вниз. Вот, молодец, — похвалил я трясущуюся от страха ведьму. — Связывай ему руки ремнем и иди ко мне, дорогая. — Я поманил ее «стволом». — Шевелись, шевелись, работай!
«Моряк» стоял посредине комнаты со спущенными брюками, а его жена возилась с руками бедолаги, нет-нет да и зыркая и на меня. Увы, я снова просчитался, не учел бабской психологии и «логики». Рот следовало в первую очередь заткнуть ей, ей, а не мужу. Не придумав ничего лучшего, толстая завопила так, что ее могли услышать и на другом конце Губина. Вопль на мгновение парализовал мою волю, разогнал все мысли разом и продолжал звучать в ушах. Она и не думала замолкать, наоборот, заголосила еще сильнее, словно в ее легких была тонна воздуха и компрессор.
И тогда я выстрелил, выстрелил дважды. Баба замолкла и рухнула как сноп, растянувшись у ног мужа. Моя рука машинально дернулась, и лишь чудо спасло «моряка». В последний миг я удержался, не всадил пулю ему в башку. Он закрыл глаза, дабы не видеть жены, дула, смерти, меня. Но по двору уже кто-то бежал, я услышал топот. И вряд ли так бежал один человек.