— Нина, подполковник, снова выходить придется, — приказал я. — Пойдем со мной, Рог, — сказал я, выйдя, и открыл дверцу. Голос, конечно, выдавал мои намерения, да и куда можно было идти ночью в лесу? Зачем? Очевидно, их поняли все, а не только он один. Но выхода действительно не было, так уж распорядилась судьба.
— Я не пойду, Михей, — заикаясь, прошептал Рог и вцепился руками в спинку сиденья. — Не пойду! Ты хочешь меня убить! Нет, нет, нет!
— Пойдешь. Не скули, как баба. Не пойдешь, тогда пристрелю в натуре.
— Но зачем? Объясни, зачем мы пойдем? Ты же обещал, Михей! Ты же обещал!
— Обещал, помню. Прострелю тебе ногу и оставлю в лесу. Утром тебя подберут, не сдохнешь.
— Оставь так, прошу тебя! А вдруг я истеку кровью? — молил Рог.
— Не морочь мне голову! Перевяжешь рукавом от рубашки, не истечешь. Оставить тебя так я не могу, и ты знаешь почему…
— Тогда отъедь еще дальше!
— Чтобы поближе к другому поселку? Выходи, не заводи меня! Молись, что с тобой поступают так, а не иначе. Идешь?
Повторять второй раз мне не пришлось — Рог открыл дверцу. Мы вошли в лес и прошли в кромешной тьме метров двадцать. Собственно, не совсем в кромешной тьме — я заставил его зажигать спички, заодно заняв его руки.
— Стой здесь. Подойди к дереву и зажги несколько, чтоб я не промахнулся. Ты же не хочешь этого? Вдруг не туда угожу еще.
Я не хотел, чтобы он понял раньше времени, что это конец. В нем еще теплилась надежда, пусть умрет вместе с ней. Прощай, Рог, на твоем месте когда-то окажусь и я. Едва он зажег новые спички, я нажал на курок. Все! Он застонал и рухнул на землю. Один патрон. Даже если не умер, умрет, «скорой» в лесу нет. Прострелить ему ногу я не мог — утром о нас стало бы известно ментам. Я повернулся и пошел к машине.
— Все ровно?
— Да. Прострелил ему ногу, — ответил я Графу, и он меня понял. — Садитесь как сидели.
Подполковник и Нина молчали, их молчание было гнетущим и многозначительным. Наверное, они думали о себе, скорее так. Вряд ли они поверили в то, что я прострелил ему ногу.
— Поторапливайтесь! Вы что, уснули?! — Меня неожиданно взорвало, затрясло от злости.
Граф удивленно посмотрел в мою сторону, но ничего не сказал. Невинные стали виноватыми.
Глава девятнадцатая
Информация, которой одарил нас покойный Рог, внесла некоторую ясность и немного успокоила наши нервы. Появилась приличная надежа на то, что мы благополучно проскочим аж до самой Ослянки.
Мы миновали еще один маленький поселок и никого не встретили. Точнее, никто «не встретил» нас. Самое время пожрать, теперь можно. Чтобы не жевать на ходу, мы загнали машину неглубоко в лес по укатанной тропе и заглушили мотор. Водила устал и нуждался в отдыхе, с этим приходилось считаться. Подполковник отказался от угощения, заявив, что он не голоден, держал «стояк», не хотел принимать еду из рук бандитов. Мы не возражали, его амбициозное заявление никак не повлияло на наш аппетит. Пусть едет голодным, может, сбросит лишний вес. Пожрать было что, но, самое главное, был чай, индюшка то есть. И первым делом, чтобы не заливать чифир на полный желудок, мы заварили себе этого яда на небольшом костерке. Благо дело у Гены в багажнике нашлась посуда — трехсотграммовая старая кружка. Бензином она не пахла, на двоих как раз хватит. Когда костерок разгорелся и повеяло дымом, я почувствовал некое облегчение, словно был дома и сидел с приятелями у костра. Я смотрел на язычки пламени и не слушал, о чем болтают Нина и водила. Они вовсю уплетали съестное, не обращая внимания на глупого мента. Для них он тоже был чужим — на-чаль-ник. Начальник между тем держался в сторонке и не смотрел в нашу сторону. Сперва стоял, затем стал прохаживаться рядом, разминать отекшие ноги. «Хер с ним, пусть ходит, — подумал я, — лишь бы деру не дал». Мы отхлебывали чифир прямо из горячей кружки и были почти счастливы. Что нужно человеку? Не так много иной раз, но иногда… О, об этом лучше не вспоминать. Когда в тебе просыпается зверь, ты и есть зверь, хотя и не виноватый… Тогда все люди вокруг кажутся тебе мерзкими ублюдками, животными, не заслуживающими ничего, кроме кнута.
— Ты в натуре убил его, Михей или только?.. — Граф не договорил до конца, но я понял, что он имеет в виду. Он говорил тихо, чтобы не слышали остальные. — В ногу — это для них, а так завалил, да? Ты ведь сентиментальный у нас, мог и отпустить сдуру.
— Не отпустил. Вынужден был убить, — неохотно буркнул я, не желая ворошить неприятное. — Он не мучился. Один выстрел.